ажмурившись, пытаясь удержаться от того, что так безумно сильно хочется сделать. Как примерный и любящий парень, он должен позаботиться о Юри, обтереть его, одеть и уложить на место помягче, чем жесткий паркет. Но. В таком изнуренном состоянии он был привлекательнее вдвойне. А то и втройне, если учесть тот факт, что Виктор напрямую причастен к его такому состоянию. Он, не теряя больше ни секунды, высвобождает эрегированный, болезненно пульсирующий член. Никифоров знает, что долго не продержится, поэтому прижимается пахом к промежности бессознательного парня, закинув одну ногу себе на плечо. Ему хочется губами ощущать мягкость кожи своего возлюбленного, вдыхать его сладкий с нотками пота запах, пробовать его на вкус. Пока он с легкой грубостью надрачивает свое достоинство, в рваном ритме толкаясь бедрами в кулак, с губ срывается шумное дыхание вперемешку с хриплыми стонами сквозь стиснутые зубы. Ошалелый взгляд то и дело скользит по возбужденным розовым соскам, бледному прессу, тонким ключицам с расцветающими на них засосами, пока не натыкается на затуманенный негой взгляд. Осознание настигает Виктора вместе с неожиданно ярким оргазмом, который выплескивается горячими каплями на дрогнувший живот лежащего перед ним парня. – Бля-я, – впервые за этот день скулит русский, утыкаясь лицом в ногу на его плече. Щеки опалило явным стыдом. Он только что с неуемным энтузиазмом дрочил на бессознательно раскинувшего парня. Пусть даже это и был его собственный парень. – Это… Пиздец. – Не то, что ты подумал, – быстро перебил Виктор, пытаясь восстановить дыхание. – А что я подумал? В охрипшем голосе говорящего сквозила хитрость с легким намеком на улыбку. – В свое оправдание могу сказать лишь то, что ты был очень сексуален. – Хм… Сексуален… Лежа без сознания… – Прости, – мужчина осторожно опускает ногу на пол, берет в руки отложенное задолго до этого полотенце и принимается очень аккуратно вытирать следы своей шалости. Сердце глухими быстрыми ударами отдается в груди, продолжая разгонять разгоряченную кровь. – Я… Я не должен был… И беспомощно замолкает. Руки мелко подрагивают от сковавшего его напряжения. Мужчина намеренно не поднимает взгляда выше живота, полностью сосредоточившись на обтирании расслабленного тела. Лишь бы не видеть на дорогом лице недовольства или, что еще хуже, отвращения. – Мне понравилось, – донеслось робкое до слуха Виктора. И он резко вскидывает голову. Это было сказано настолько тихо, что сначала он подумал, будто ему послышалось. Но юноша с легким смущением поднимает к лицу руку, убирая мешающиеся пряди, и чуть отворачивает голову в сторону. Его щеки окрашены стыдливым румянцем. Дрожащие ресницы опущены. Вот блять. Мужчина аккуратно откладывает в сторону грязное полотенце и медленно подтягивается вверх по телу, пока не оказывается лицом к лицу со своим личным наваждением, опираясь на локти. Он мягко поворачивает ладонями его голову, желая видеть каждую эмоцию на таком уставшем и, в то же время, красивом лице. – Повтори, что ты сказал. – Говорю, мне понравилось это. То, как ты смотрел на меня. Никифоров наклоняется чуть ниже, задевая мальчишечьи губы своими. – А как я на тебя смотрел, Юри? – Не отводя взгляда, – он, наконец, открывает глаза, отважно встречая изучающий взор горячо любимых глаз. – Будто я самый важный в этом мире. – Ты чертовски прав… И не говоря больше ни слова Виктор касается чужих губ, отдавая все свое тепло, всю свою нежность, что клубится в сердце, получая взамен еще больше. И не нужно ведь больше ничего, кроме этих самых мгновений единения тела и души. Виктор знает, что Юри сейчас чувствует абсолютно то же самое, что чувствует он. В том же объеме. С той же силой. И принимает все с той же жадностью. – Люблю тебя, – заполошно шепчет мужчина, покрывая каждый участок лица влажными поцелуями. – Как же сильно я люблю тебя. А Кацуки счастливо смеется и слабо, почти с неохотой пытается выкрутиться из-под мужчины, пока тот продолжает облизывать все, до чего может дотянуться. Ну, вылитая Макка. От обоих невозможно спрятаться, если уж они захотели выразить всю свою любовь и привязанность. – Да-да, и я тебя буду любить, когда ты меня оденешь, отвезешь домой, покормишь и уложишь спать после расслабляющей ванны с пенной. Ох уж эта озорная улыбка. – Юури-и-и, ты слишком жесток! – взвыл Виктор и без зазрения совести развалился сверху, уткнувшись носом куда-то в шею. – Агхр… Витя, ты слишком… тяжелый… – Это тебе за мое разбитое сердце, – ворчливо отозвалось тело, но тут же подскочило, желая, в конце концов, поухаживать за своим парнем. Для начала Виктор помогает кряхтящему японцу сесть на жестком полу, аккуратно придерживая его за плечи. Ощущая тянущую боль где-то чуть ниже поясницы, Юри устало прислоняется к мускулистому плечу, с благодарностью принимая непослушными руками уже открытую бутылку с водой. Юноша принялся жадно глотать спасительную влагу, не обращая внимания на сухие губы, которые не спеша скользили по оголенному плечу и шее. Когда бутылка опустела на половину, юноша почувствовал, как сильные руки подхватывают его сначала под спину, а после и под колени. Недолго думая, он цепляется за шею русского, зная, что его обязательно удержат, пусть он и весил немало. А Никифоров без особых усилий встает с пола со своей драгоценной ношей и направляется к вещам. Осторожно усаживает юношу на мягкую скамейку рядом с их спортивными сумками и оставляет ненадолго, чтобы собрать раскиданную в порыве страсти одежду. Остывающая кожа покрылась мурашками. Не теряя времени Кацуки выуживает на свет сменные носки и футболку, которые тут же надевает. Почти сразу же подходит Виктор, держа в руках оставшиеся вещи. Не скрывая хитринку в уголках губ, мужчина помогает любовнику натянуть на задницу боксеры, не забыв при этом бережно сжать в ладонях мягкие половинки. И сразу же отпускает, услышав тихое шипение на данное действие. После помогает со спортивными брюками и кроссовками. Все это время они сохраняют уютное молчание, думая каждый о своем. А может и об одном и том же. В тишине зала звучит некоторое время лишь спокойное дыхание двух танцоров, прерываемое едва слышным шорохом одежды и звуком соприкосновения влажных губ. – Пора домой, – прозвучало со стороны Виктора спустя целую вечность. – Макка наверно уже заждалась, – согласно вздохнул темноволосый. В конце концов они отпрянули друг от друга. Никифоров не спеша оделся и сложил оставшиеся вещи в сумки, поднял разбившийся магнитофон, намереваясь отдать его в ремонт, в то время как Юри проверил их телефоны на наличие входящих звонков и сообщений. Было уже позднее время, конец выходных. Со следующего дня начинается их очередная рабочая неделя в качестве инструкторов по танцам. Очередной поток желающих научиться у них чему-то новому. Зарядиться их искрящейся энергией и безвозмездно погреться в лучах их не скрытой от посторонних глаз любви. Но это все завтра. А пока у них еще есть время друг для друга. И когда они уже собирались уходить, погасив свет, Юри дернул Виктора за руку к себе, заставив того повернуться лицом. И прошептал в распахнувшиеся в удивлении губы. – Я люблю тебя. Если