Часть 2
— Что если я сейчас разозлюсь и чуть резче дерну тебя за голову? Виктор. У Кацуки мурашки побежали по спине. Он поерзал, и Никифоров ослабил хватку, убирая ладонь. Японец дышал так, словно пробежал кросс. Сердце билось в горле. Он так испугался, что не мог даже пошевелиться. Как сидел, вернее, почти лежал на груди Виктора, так и затих. А мужчина, тем временем, вполне ласково перебирал пальцами волосы Юри на макушке, вдыхал их запах, легонько целовал, и заводился. Вот так сходу, будто получил дозу необходимого препарата, наркотика, чего угодно, но сейчас ему было плевать на пустую болтовню и оправдания Кацуки. Он хотел его взять. Прямо на этом сеновале, как животное. Он, не тратя более времени на размышления, позволил себе отрешиться от ситуации и прислушался к своим инстинктам. Пока Юри так податливо лежал между ног Никифорова, тот воспользовался моментом, провел рукой по груди парня, задирая футболку и немедленно кладя руку на его ширинку. Кацуки задержал дыхание, откинул голову на плечо Виктора, и мужчина, повернув его к себе, поддел верхнюю губу Юри зубами. Приятые ощущения граничили с легкой болью. Юри немедленно вспыхнул. Вся его злость улетучилась, но он точно в этот момент знал, что не откажется от принятого решения, а надумал Юри на некоторое время прекратить общение с Никифоровым. Тот, разумеется, пока что ничего не знал, и не нужно. Это потом. Если получится, конечно, и Витя не решит вдруг прибить Кацуки на месте. Вообще-то, Юри думал оттолкнуть Никифорова мягко, то есть засесть на работе и учебе, и все свалить на занятость. Да, трусливо немного, но как есть. Он ведь не Никифоров, чтобы сразу «альфача» включать, спасибо на том, что Кацуки вообще сейчас с ним рядом сидит. Если бы хотел воспротивиться, то воспротивился бы точно, Юри это чувствовал, но физически не хотел отказывать Вите, уж слишком ему нравился контакт с ним. Но кому Кацуки пытался лгать? Да он задыхался от эмоций, когда Виктор вот так целовал его, играя кончиком языка, грубовато держа за подбородок, и пальцами второй руки заметно сильно сжимая сосок Юри. Тело парня изнывало, кожа жаждала прикосновений. Он горел. Сам расстегнул ширинку, облегчая участь рвущейся наружу плоти. Никифоров немедленно приподнял Юри, сунув руку ему под ягодицы, а когда тот повиновался, стянул с его бедер штаны с бельем. Дальше Кацуки все сам: отодвинулся, сбросил эти убогие сапоги, один из которых шухнул вниз, распугав кур, и Юри нервно рассмеялся. — Деревенский колорит, — хмыкнул Виктор, со спины стаскивая с Юри ветровку, за ней майку. Подобрав лежащий у ног Кацуки плед, Виктор быстро постелил его поверх сена, через голову сдернул свой джемпер. Звякнула пряжка ремня. Во рту Юри пересохло. Он, полностью обнаженный, сидел спиной к мужчине, и вздрогнул, когда тот горячими губами прикоснулся к его плечу, пососал кожу, облизал тут же побагровевший след и, поманив Юри к себе, Никифоров уставился на все еще не сошедший синяк. Кацуки сглотнул. Понимая, что ни черта толком не разглядеть, он наклонился в сторону, отбросил крючок и открыл дверцу. Теперь лунный свет позволил посмотреть Виктору прямо в глаза — темные, сияющие, наполненные искрами веселья, смешанного с возбуждением. Прекраснее быть не могло. Кацуки застыл в изумлении от того, как грохотало его сердце. Как сильно он желал этого человека, подумать только. Виктор, погладив ладонью место ушиба Юри, перехватил его руку, поднес к лицу и провел кончиком языка вверх по запястью к внутренней стороне ладони, и тот захлебнулся от прилива нежности, а Витя прикусил чувствительную кожу, пальцами другой руки при этом касаясь затвердевшего соска: никогда еще грудь Юри не была так чувствительна, как после жестких ласк Виктора. Ловко ущипнув Кацуки за второй сосок, мужчина перевел на парня подернутый дурманящим желанием взгляд, и сейчас черты его лица были ожесточенными, потемневшими от вожделения. Юри подумал, что долго не протянет, он уже массировал себя, растягивая вход пальцами. Но, видимо, Никифоров все спланировал, потому что к ногам Юри упала бутылка смазки.