Чтобы хоть как-то успокоить его, Никифоров подхватил того подмышки и полностью усадил себе на бедра, так и не выйдя, а лишь теснее прижимаясь к Юри. Поэтому Кацуки тихо всхлипнул, повис на его плечах, едва заметно подаваясь бедрами вперед, словно выдавливая из пережитых эмоций все до самого дна. — Ты как? — шепнул Виктор, поглаживая Юри по влажной спине. — Чуть не умер… — сонно пробормотал парень и добавил: — Витя… у меня впервые вот так… Никифоров ничего не ответил, просто поцеловал Кацуки в висок, отодвинул, заглянул в глаза. Юри слабо улыбнулся, и Виктор поцеловал его вначале в кончик носа, после — в губы.
Часть 3
подругой детства Юко Нишигори, что этим утром принесла ему его любимый «кацудон», потом наведался на горячие источники, которыми сейчас владела та самая женщина Тошии — Минако Окукава, хорошенько распарился, отдохнул и, вяло побродив по пустому дому, завалился спать. Комната, куда он лег, была некогда спальней его родителей, только сейчас тут стояла большая двуспальная кровать, две тумбочки с пузатыми ночными светильниками на них, а у изголовья было большое во всю стену окно. И Юри, раскинув руки, уставился в ночное звездное небо, медленно, но верно погружаясь в сон… *** Он возбудился. Его тело реагировало на прикосновения, едва уловимые, но такие настойчивые, утонченные и чувственные. Соски затвердели, а по коже пробежал легкий озноб. Они ведь были идеальной парой. Разве нет? Как они властвовали друг другом. Как хотели друг друга. Они словно пробовали боль кончиком языка, смакуя и размышляя, а смогут ли принять это полностью? Юри простонал, тихо, нерешительно, и шевельнулся, сонно закинув руку за голову, нечаянно ударяя костяшками в деревянное изголовье. Его губы пересохли и ему захотелось это исправить — облизнулся. Сглотнул. Повернул голову. Тело было обнажено. На нем и до того не было майки, а сейчас еще и боксеров лишился. Что-то горячее коснулось головки, и Кацуки, сипло вдохнув, простонал более протяжно, моргнул, распахнул глаза, понял, что истекает смазкой, причем… почему-то между ягодиц тоже было мокро. Какого… Они в самом деле могли пройти путь вместе до самого конца. Ничего такого в этом не было. Не отыскав приюта с женщинами, Виктор мог найти его с ним, Юри, найти покой в нем. Будоражащий, возбуждающий покой. Смотреть, как Юри взрослеет и делается мудрее бок о бок с ним. Испугавшись и смутившись, Юри окончательно проснулся, привстал на локтях, понимая, что он действительно голый, и обомлел, вскинув глаза. У кровати стоял Никифоров и, наблюдая за ним в свете уличных фонарей, медленно стягивал с себя одежду. Юри вылупился на него так, словно это был призрак, но никак не сам Виктор. — Я… я сплю? — едва не утвердительно выдавил японец, но кровать под Виктором прогнулась вполне реалистично, и Кацуки задрожал, без того возбужденный, и лег под напором мужчины. Тело того горело, он навис над Юри, придержал его подбородок, и жаркий язык скользнул по губам японца. Виктор потянул верхнюю зубами, как делал это почти всегда, опять лизнул и скользнул языком внутрь. В молчании, путаясь в душном дыхании и приглушенном шепоте, Юри впустил Никифорова в себя, тяжело выталкивая воздух из груди. Твердая плоть скользнула по той самой особой точке, и Юри запрокинул голову, будто приглашая Виктора искусать шею. Тот не терял времени — кусал, медленно двигая бедрами, сразу входя глубоко, но монотонно. Оставляя на нежной коже следы поцелуев, Витя заглядывал Кацуки в глаза, дожидаясь его реакции, а тот обхватил его руками и ногами, так что Никифорову стало сложно двигаться. Они так и замерли на пару минут, будто слились в одно целое, а потом, не в силах держаться, Виктор оторвал от себя руки парня и, вцепившись в изголовье, второй рукой обхватил его за талию, двигаясь быстрее. Тела вспотели, простыни спутались, а звуки стали пошлыми. Более никто не сдерживался, стонали, целовались до стука зубов, до потрескавшихся губ, хватались друг за друга, оставляя на телах синяки. Кровать вреза́лась в стену, и Юри мельком подумал, как хорошо, что он сегодня один. А ведь семья Нишигори хотела остаться с ночевкой. В этот самый миг все вдруг показалось сном, Юри напрягся, упал головой на подушку, и Никифоров, отрывисто выдыхая сквозь приоткрытые губы, уставился Юри в глаза. — В чем дело? Опомнился, солнышко? — привычно съязвил Виктор, и Юри, хохотнув, зажмурился, обнял его и пробормотал с облегчением: — Слава богу, мне это не снится. Мужчина хмыкнул и, обхватив голову Юри руками, по привычке зарылся носом в его волосы, двигая бедрами резче. — Конечно не снится, — сипловато проговорил Виктор, — я пришел за тобой, Юри.