, ещё моего деда, в наших жилах течёт кровь искателей приключений! Ну ничего, Вил, может твоим детям повезёт, и их выберет судьба для чего-нибудь более захватывающего, чем наше с тобой «ковыряние в земле». Вил одним ухом слушал отца, а другим прислушивался к речи первосвященника, который продолжал распаляться по поводу «чести и благословления Пелора». Он не искал в его речи ничего конкретного, но, где-то на задворках сознания, то и дело всплывал яркий свет, растекающийся по организму. То и дело, как будто где-то далеко, в тишине, слышался тихий шум ветра, какой бывает на взошедшем пшеничном поле. И Вил чувствовал, что что-то в нём меняется. Наконец первосвященник завершил свою речь, и дал людям знак расходиться. Вил, забыв про свои планы, относительно пожертвований, тихо шёл рядом с отцом. Но на выходе из храма их уже ждали. Двое священников, в жёлтых солнечных рясах, почтительно преградили путь мальчику и его отцу. - Уважаемый Кер Виллантский, отец Прилиот хотел бы поговорить с вами и вашим сыном. - Что-то случилось? - осведомился Кер, прижимая к себе Вила. - Ничего такого, что покажется вам неприятным. - успокаивающе ответил один из священников. - Вы ведь слышали про избранника Пелора? - Это я? - тихо, неверя в свою удачу, спросил Кер. - Не вы... - слегка извиняющимся тоном ответил второй священник, - Ваш сын. Священники пошли вглубь храма, показывая дорогу. - Ну вот, сынок. - тихо прошептал отец, Вилу. - Судьба повернулась к нам лицом, даже раньше чем я тебе обещал. *** Уже пятнадцать лет Вил обучался в храме Пелора различным премудростям, и на протяжении этих пятнадцати лет он всё больше и больше ощущал на себе благословение Солнечного Бога. В тот день, когда его вырвали из старой жизни, первосвященник Прилиот говорил, что так и случится, но Вил не мог ему поверить. Тогда он не ожидал такой резкой перемены жизни. Он думал, что Прилиот переговорит с его отцом, назначит срок, когда Вил должен будет переехать в монастыре ну и так далее. Но первосвященник лишь коротко обрисовал Керу Виллантскому те привилегии, которые он теперь сможет получить в этом, да и в любом другом храме Пелора, в очередной раз поздравил Кера с тем, что именно его сыну выпала честь служить Солнцеликому, и распрощался с ним. Храм, конечно, не был закрытым учереждением, но у Вила, как-то само собой, вдруг не обнаружилось времени на общение с семьёй, старыми друзьями. Даже Мириам, которая прибежала в храм на следующий же день, лишь ненадолго смогла отвлечь Вила от обрушившегося на него гранита церковной науки. Впрочем, амулет он ей всё же подарил, причём гораздо роскошней и, гарантированно благословлённый Пелором, что было во много раз лучше того, на что Вил рассчитывал. Вообще, с первых же дней Вил заметил, что, хотя к нему, явно относятся как к ученику, все обращаются с ним чрезвычайно почтительно, как будто по рангу он равен, или даже выше первосвященника. Впрочем, он довольно быстро к этому привык, и посчитал, что это обычное отношение к ученикам в храме. Тем более, что сравнить ему было не с чем. И вот теперь, зная много больше чем раньше, и сдав последние экзамены на «знания подземелий» он твёрдо знал, что он и правда, по рангу, чуть-чуть выше первосвященника. Несомненно, здесь, в храме - первосвященник глас и воля Пелора, но там, в мире, за пределами храма, Вил будет гораздо ближе к Солнцеликому, чем, когда-либо, был отец Прилиот. И Вил знал, что, рано или поздно, ему нужно будет покинуть стены храма. Первосвященник уверял, что когда время настанет, Вил сам поймёт. Пока ещё, Вил ничего не понял, и поэтому сейчас он прилежно натирал белые стены храма до идеальной, ослепительной белизны, которая порадует Пелора. Он буквально всем своим существом чувствовал те положительные эмоции, которые наполняют Солнечного Бога с каждым оттёртым миллиметром стены. Вил натирал, и натирал, и натирал... И лишь когда солнце скрылось за горизонтом, он оторвался от своего занятия. И обнаружил, что жутко устал. Воздав молитву уходящему солнечному зареву он поплёлся в свою келью и, практически сразу, отрубился. И явился ему сон. Во сне он сидел на камне, посреди поля с колосьями, а напротив него сидел старик, в белом одеянии первосвященника, с золотым воротником, с густой гривой седых волос на голове и с бородой, отливающей золотом. Вил огляделся вокруг, и увидел что поле золотых колосьев тянется во все стороны настолько, насколько хватает глаз. А знаний Вила вполне хватило на то, чтобы понять, что старик напротив, очень сильно поход на Пелора, такого, каким его изображают в книгах и на фресках. Единственной странностью было то, что старик сидел, закрыв глаза. Как Вил не силился вспомнить, у него не получалось восстановить в своей памяти глаза ни с одного изображения Пелора, хотя он чётко знал, что они у него были, и были открыты. Старик подался вперёд, облокотившись на рукоять булавы. - Здравствуй, дитя моё. Опустим момент знакомства, ибо я знаю о тебе всё, а ты знаешь об мне достаточно. Слушай внимательно, дитя моё. Ты - клерик. Ты тот кто служит моим проводником в мир. Я являюсь всем своим служителям три раза. Первый раз, когда я выбираю его, но, как правило, в тот момент вы неспособны меня увидеть, вы ещё не готовы к этому. Ты, наверняка, понял про что я говорю. Старик подкинул рукой золотую монетку, и, ловко поймав её, спрятал куда-то под мантию - Сейчас я явился тебе второй раз, так как период твоего ученичества закончен и ты должен отправиться исполнить своё предназначение. Ты должен нести мой свет в мир. Не давай сомнениям одолеть тебя, дитя, не уклоняйся от помощи добру и свету в мире, и всегда, запомни, всегда моя сила придёт тебе на помощь. Тебя учили как её использовать, и, отныне, ты сможешь применить эти знания на практике. Ты можешь спросить, куда же тебе идти. Я отвечу тебе - иди туда, куда ведёт тебя твоё сердце. Но знай, что если ты видишь тёмное место, место без света, место без жизни, место без надежды... Это место - твой первоочередной пункт назначения! Ты должен его наполнить светом, вдохнуть в него жизнь, принести туда благословение! Много, много в нашем мире таких мест, и ты не одинок в своём служении. Множество добрых и мудрых людей несёт мой свет в мир, и ещё больше людей несёт его не осознавая этого. Ищи таких людей! Объединяйся с ними! Принеси мой свет и в их неверующие души! Но не пытайся выжечь моё имя на их сердцах, это никогда не приводило к положительным результатам. Я это знаю. Старик тихо вздохнул и, вновь вернувшись в своё первоначально, сидячее положение, положил руки на колени. - Я надеюсь, что в третий раз мы с тобой встретимся нескоро. Третий раз я являюсь клерику в смерти. Ты отправишься в мои чертоги, где продолжишь служить мне верой и правдой, и где ты, наконец, успокоишься после той беспокойной жизни, которая начнётся у тебя сейчас. Старик резко открыл глаза и последнее, что видел Вил - яркий свет. Тот самый свет, что, отразившись от монеты, ослепил его 15 лет назад. *** Через неделю, на пороге храмового двора, стояли Кер Вилланский, и отец Прилиот. Два человека, с разными судьбами, и с разными профессиями, с тоской и лёгкой завистью смотрели вслед белоснежной мантии священнослужителя, с золотым солнцем на спине, удаляющейся в огромный, неизведанный, мир.