— Ты ещё здесь, Мариам? — Я молчу, силясь отвоевать мгновения неподвижности. — Поднимайся, гюнешим!
Гюнешим по-турецки — моё солнышко.
— Гюнешь хочет спать! — бормочу я, не отрываясь от подушки.
Тогда он склоняется ниже и начинает теребить мочку уха. Я рефлекторно сжимаю кулаки, но подчиняюсь. Правда, несколько секунд остаётся за мной: ноги успевают вытянуться. Им вторят руки. Потягушки запускают работу сознания. Надо признать: его выводы не внушают оптимизма. Чужая территория. И хотя вид из панорамного окна — такой, что захватывает дух, меня не оставляет чувство: самостоятельно отсюда не выбраться.
А хозяин тем временем бодрячком хлопочет на кухне. Ему всё нипочём. Моего носа достигают запахи кофе, корицы и цитрусовых. Я на цыпочках двигаюсь к панорамному окну и пытаюсь раздвинуть створки. Заблокировано! Найти нужную кнопку не позволяют приближающиеся хозяйские шаги. Лицо мужчины так чисто выбрито, что отливает краснотой.
— А что это за крепостная стена во дворе? — Вопрос призван завуалировать мой интерес к панорамному окну.
— У неё скорее декоративная функция. Если не считать, что она защищает от любопытных взглядов соседей сверху.
— А там есть любопытные?
— Господин Эрдал с женой. Турецкие пенсионеры.
«Интересно, заметили ли соседи моё присутствие на вилле?»
Господин Лео любезно провожает меня в ванную, по дороге декламируя:
В санузле привожу в порядок рот с помощью указательного пальца и позаимствованной здесь же зубной пасты. Хозяин забыл предложить мне зубную щётку. Или сделал это намеренно. Чтобы не оставлять следов.
Вообще Нэйхин держится напряжённо, словно в ожидании подвоха. Но последствий пережитого вчера шока не отмечается. Это настораживает. Впрочем, реакция на стресс у всех разная.
За трапезой — булочки с корицей и кофе со сливками — он задаёт всё тот же вопрос:
— Вы были знакомы с Окуевыми раньше?
— Нет.
— Вы полагаете, что Муса причастен к преступлению?
— Давайте предоставим полиции решать это…
По его лицу непонятно — принято ли это моё предложение или…
Может попробовать восстановить доверительность? Но как, если он стал догадываться о главном? Особенно цитаты из Корана об убийстве мальчика. Ему осталось только сложить два и два.
Пожалуй, он не двинет снова к Окуевым, чтобы вызнать детали. Но при этом может действовать чужими руками. И как далеко они зайдут?
Луиза — особа с железным характером, хотя и облачена в хиджаб. По слухам, в криминальных делах участвовала в связке с братцем. По этой причине и уехали с Украины, а до того покинули Кавказ. В Турции, где чеченская диаспора довольно многочисленна, любые напасти можно переждать с комфортом, особенно имея доллары. Благодаря мне, финансами они разжились, и на первое время хватит. А болтать об источнике этих поступлений Окуевы не будут. Нет им резона. В противном случае… Ну да хватит об этом.
Нет, я не чувствую себя пристыженной. Во мне снова пробудился мятежный дух. И он командует голосом отца: «Ну, Маня, кумекай, как выпутаться из ситуации!»
— А можно задать вам вопрос?
— Валяй!
— Вы мудрый человек, Леонид Эдуардович. Это очевидно. Но почему вы не приняли соответствующих мер в отношении близкого вам человека?
— Ты имеешь в виду Тихона?
— Он ведь ваш внук?
— Ошибаешься! — На лице моего визави — самодовольная улыбка. — Тихон — мой сын.
— Тем белее странно. По какой причине вы не пригласили его пожить на вилле? Ведь это удобно во всех отношениях.
— Натка поначалу не соглашалась.
— Но вы убедили её?
— Ей было поставлено условие — либо она отдыхает на вилле с сыном, либо этот вертеп…Она заупрямилась. Но когда оказалась на мели, одумалась.
— Получается, в тот вечер Муса и поднимался в номер, чтобы поставить точку в вашем договоре?
— У меня создаётся впечатление, что ты знаешь больше, чем говоришь.
Инга будет недовольна. Но ещё одна таблетка мне не помешает. Мозг функционирует, как компьютер. Все пазлы складываются. Но без железных доказательств не обойтись.
А пока мы морочим друг другу головы, старательно делая вид, что ни о чём не догадываемся. Она затихла сейчас там — на диванчике. Кемарит? Или обмозговывает, как меня обхитрить. Да так напряжённо, что слышно, как крутятся шестерёнки в её хорошенькой головке. — Копия чокнутой матери. Чтобы преодолеть жалость — дань уважения памяти Жасмин, я на цыпочках крадусь к постели моей гостьи, а потом кричу на ухо: «Проснись, красавица!» У неё ошарашенный вид. Так тебе и надо! Будешь знать, как хитрить с Леонидом Нэйхиным!