Кто спорит, вилла господина Нэйхина изумительна. Но только жасмин там не растёт.
Я семеню, комично переступая ногами. Со стороны посмотреть, так у девушки конечности — полые внутри. Но хуже всего — синяки на теле. Они, должно быть, сойдут не скоро. Это огорчит моего друга.
«Предпочтительнее быть жертвой, чем палачом!» — Разделяет ли он мнение моей матушки? В наших разговорах по телефону эта тема не обсуждается.
Следующая остановка — у трассы. Дыхание по системе йогов исчерпало свои возможности. В моей голове — полный разброд и шатания. Вроде и имеются кое-какие мысли, но мозги отказываются фокусировать на них внимание. Наверное, сосредоточены на программе — минимуме — сохранять равновесие и удерживать дорогу в поле зрения. Скорость здесь приличная, и вырвавшись от своего тюремщика, им (моим мозгам) не улыбается превратиться в кашу от столкновения с каким-нибудь «Бентли», «Ауди» или что там ещё бегает вдоль побережья.
Но вместо «Бентли» и «Ауди» в моём направлении движется полицейская машина. А при таких обстоятельствах искушать судьбу — верх наивности. И я ныряю под сень апельсиновой рощицы.
Судя по натужному звуку и шуршанию шин, интуиция меня не обманула. Стражи порядка держат путь на виллу. Но кому из господ Нэйхиных принадлежит инициатива? Скорее всего Лео. И чтобы непременно задержание преступницы проходило не на вилле, а на нейтральной территории.
Я ложусь на бугристую сухую почву и смотрю на оранжевые шарики над головой. На вкус скорее всего кислятина. Да какая разница? За время работы в Каргыджаке я успела отведать их во всех видах. Свежевыжатыми и засахаренными. Цельными и в дольках. Так что мой папа на небесах может за меня порадоваться. В его детстве апельсины появлялись на столе раз в году. Из мешка Деда Мороза.
И эти рыжие мячики вдруг начинают вращаться вокруг своей оси. И зря я трясу головой. Этот древний суфийский танец мне не остановить. Транс накрывает меня.
Когда реальность этакой юркой ящеркой проскальзывает между ресниц, мои лопатки уже ноют. Сколько поколений поливали эту землю потом и кровью! А она остаётся всё такой же твёрдой и неподатливой. Правая нога затекла. Но прежде чем разлепить веки, губы артикулируют:
— Мариам, ты ещё здесь?
Перед тем продолжить спуск, пытаюсь восстановить кровообращение, и только сейчас замечаю, что покинула виллу в тапочках. Думая об оставленных на вилле туфлях — лодочках, вспоминаю ещё про один свой след. Снимок из отеля. Его первым делом следовало бы удалить из телефона. Покончив с этим, а заодно уверив себя, что домашние тапочки не самый худший из вариантов, возобновляю спуск.
Деревья мало — помалу расступаются. На горизонте вспыхивает сапфировая полоска. Море! Не отвести глаз.
На мой организм природа действует целительно. Это от мамы.
Как знать, может, и сейчас она тоскует по видам Земли.
Чтобы спуститься на пляж в этом месте, надо миновать древнее кладбище. Кое — кого из туристов смущает эта близость с тленом, с Танатосом. А мне она служит утешением. «Всё проходит. Пройдёт и это».
Вход на кладбище — свободный. Ни тебе запоров, ни даже намёка на ворота.
Пальцы касаются шероховатых надгробных камней. Но мой брайлевский метод не действует. Воздушные стихии сровняли надписи. Судя по отсутствию лавочек и других кладбищенских атрибутов, имена заснувших вечным сном стёрлись и из людской памяти.
По мусульманской традиции они упокоились не лёжа, а сидя. Я присаживаюсь по соседству с ними.
Солнце ласкает кожу. Шею щекочет стебелёк. Название растения так и останется для меня тайной. Как и других цветов, приветственно кивающих головками. Так бы сидеть и сидеть. До скончания веков.
Поодаль различается какое — то движение, и любопытство заставляет меня сменить позу. К воде движется людская цепочка: впереди девушка в пролетарской косынке, следом — её подопечные. На том месте, где камни сменяются узкой песчаной полосой, процессия останавливается. Молодые люди опускаются на землю. Их незрячие глаза обращаются к солнцу.
На берег накатывают волны. А вместе с ними — и вчерашний купальщик. Впрочем, уже не вчерашний. Интересно, какой сегодня день?
У волнореза — знакомый платочек, всё так же повязанный в стиле шестидесятых. Похоже, мои бывшие клиенты остаются верны своим вкусам.
Резкий механический звук взрывает тишину. О, старый знакомый — дедушка Мустафа. А вот вместо прежнего драндулета под ним новенький мотоцикл. Он по — молодецки подкатывает к шёлковому платочку. На лице у дамы — недоумение. Но следить за развитием событий мне мешает светлое пятно, которое то вспыхивает, то исчезает на зелёном склоне. Полиция!