— Знаю, — ответил я, — я передумал его топить!
У девушки конечно же были вопросы. Но терпения Рани не занимать, она смогла с ними дотерпеть до конца поездки.
— Ты его хочешь живого в землю закопать? — накинулась она на меня с расспросами, едва мы остановились возле края леса, — или сжечь?
Сколько я сегодня нового-то о Рани узнал!
— Отпустить…
— Как отпустить⁈ Зачем я его ловила⁈ Чтобы отпускать⁈ — идея девушке пришлась не по вкусу.
Я спрыгнул с коня и подал Рани руку, помогая спуститься.
— Знаешь, я передумал его топить…
— Понимаю, это непросто. Надо было его проткнуть через прутья ножом…
— Как у вас там говорится — святая Лима, что с тобой не так? Это же единственное родное мне существо…
— Круль⁈
— Крыс! Знаю, не самое приятное существо в твоем мире. Да и в моем тоже. Но он один…
— Да их тысячи! По всему острову! — возразила мне девушка.
— Поэтому нестрашно, если мы отпустим одного, правда? Мы отвезли его далеко от поместья. Он не вернется…
— Вернется-вернется. Не к полю, так в дом. Эти гады всегда возвращаются!
Я открыл крышку и выпустил зверька к себе на ладонь. А тот, как знал, что я не желаю ему зла. Уселся и начал чистить себе мордочку лапками.
— Ну ты посмотри, разве он не милаха?
— Если ты не в состоянии с ним покончить, я помогу, — Рани нагнулась и нашла в траве булыжник.
Я взмахнул рукой и подкинул крысеныша. Он приземлился в кустарнике и бегать за ним было уже бессмысленно.
— Добрый ты, — вздохнула Рани, выбрасывая камень, — слишком добрый, когда-нибудь тебя это подведет.
— Тебя же не подвело. Был бы я недобрым, я не стал бы тебя спасать, — напомнил я девушке обстоятельства нашего с ней знакомства.
— Я про это и говорю — ты бросаешься помогать всем вокруг. Но забываешь о себе. Кто поможет тебе…
— Люди, мы научим их, что надо помогать друг другу и…
В дерево, возле которого я стол впилась стрела. Ее древко мелко вибрировало. А оперение было набрано из черных и красных щетинок.
— Ага, научим, — произнесла Рани, затравлено озираясь.
Стрелка искать долго не пришлось. Он сам вышел к нам, с луком в руках, тетива натянута, стрела смотрит мне в грудь. Мой доспех из чешуи морского дракона остался дома на вешалке. А вилы — на седле у Булата. Я уж было подумал, что в этом лесу и останусь, но вдруг стальной конь двинулся вперед, прикрывая меня телом.
— Прикажи ему остановиться, — потребовал лучник.
— Что за…
Голос! Точно не мужской! Так может говорить молоденький паренек… или женщина? Костюм у лучника был странный, будто его с ног до головы перемотали в грязные заношенные бинты. Такие же повязки скрывали и его лицо и искажали голос.
— Булат — стой! — я же сам попросил Обреченных прийти на встречу. И потом — если бы он, хотел, он бы меня спокойно пристрелил украдкой.
Конеящер послушно застыл.
— Все — мы готовы разговаривать, — я приготовился выслушать требования лесной бандитки. Я был уверен, что она потребует денег. Как минимум компенсацию за убитых нами товарищей-грабителей. И я готов был их ей дать. В обмен на кое-какие услуги и информацию.
Но к произошедшему в следующее мгновение, я готов не был. Вообще-то невозможно к такому быть готовым!
Стрелок ослабил тетиву и убрал лук за спину, а стрелу в колчан. Потом размотал повязку на своем лице. Точно — женщина, я угадал! Лесная тетка смотрела не на меня, а Рани. И девушка разглядывала лучницу с широко раскрытыми глазами.
— Мама, — едва слышно прошептала девушка.
Лучница в ответ слабо улыбнулась.
— Да дочка, это я.
Чтобы не упасть, мне пришлось опереться о бок Булата.
— Подождите, это как так? Ты же говорила, что родителей твоих…
И тут до меня дошло. Отца и мать Рани сослали на тот проклятый рудник, но им удалось бежать!
— Папа?
Лучница в ответ покачала головой.
— Как⁈ Что с ним…
— Нам о многом надо поговорить, девочка моя.
Лучница подошла к Рани и крепко обняла дочь. Потом увела ее за собой в лес. Я за ними не пошел, подумав, что им есть о чем поговорить с глазу на глаз.
Разговор продолжался долго, я даже успел вздремнуть, облокотившись на ствол дерева.
— Знаешь почему я тебя не убила?
Это я услышал вместо «доброго утра»! Я открыл глаза, передо мной стояла лучница. А в руке у нее блестел узкий кинжал.
— Я думал, что мы уже этап убийства друг друга преодолели.
— С чего бы это? — женщина-мумия не торопилась убирать кинжал в ножны.
— Я спас вашу дочь…
— Да, я это знаю. Рани рассказала мне. Но ты убил моих товарищей, — поигрывала ножом женщина. Не то, что мне было страшно. Я был уверен, что смогу ее обезвредить, но хотел решить наши разногласия миром. Кроме того глупого столкновения на дороге, нам с ними делить было нечего.