Двадцатилетние искания, наблюдения, опытные работы привели ученого не только к созданию основ научного луговедения, но и к разработке мер полной перестройки лугового хозяйства.
Луговодство и травосеяние должны были войти составной частью в новую систему земледелия как одно из основных ее звеньев.
Два тома «Общего земледелия», над которыми ученый целеустремленно работал в первые годы революции, содержали уже в зародыше основные положения новой системы земледелия.
Но мало было заложить основы этой системы. Надо было разработать ее во всех деталях, надо было проверить на практике ее положения и, самое главное, надо было воспитать многочисленные отряды проводников новой агрономической науки в жизнь.
Никогда еще ученый не работал с таким напряжением и увлечением. Десятки лет ему пришлось безуспешно бороться за торжество передовых научных взглядов, и только теперь, после революции, рождалась реальная возможность для их широкого признания.
Слушатели курсов луговодства — это первая ласточка, они должны были явиться первыми пропагандистами новых основ агрономической науки, пусть не во всем ее объеме, но, во всяком случае, в важнейшем ее разделе — луговодстве и травосеянии. Поэтому с такой любовью и увлечением преподавал Вильямс на этих курсах. Он, как всегда, старался сделать своих слушателей людьми широкого научного кругозора и высокой культуры. Здесь, в Качалкине, в тяжелую зиму 1920 года по почину Вильямса устраивались концерты в большой комнате, отведенной под будущий музей. Курсанты организовали хор, нашлись танцоры и музыканты из числа курсантов и сотрудников. И вот Вильямс предложил не ограничиваться концертами, а подготовить постановку оперы и пригласить на нее крестьян из окрестных деревень. Всю весну шли репетиции. Ксения Ильинична Голенкина и Анна Александровна Дмитриева, жена профессора Дмитриева, были концертмейстерами. Нашлись и художники, которые писали декорации для будущей постановки. Для первого спектакля была выбрана опера Даргомыжского «Русалка». Вильямс часто приходил на репетиции, давал советы и указания, по его плану была устроена самодельная сцена, где 2 мая 1920 года должна была состояться премьера. Вильямс старательно проверял каждую мелочь, стремясь к тому, чтобы первый опыт увенчался успехом. За несколько часов до спектакля один из сотрудников, войдя в комнату, примыкавшую к сцене, услышал какую-то непонятную возню под сценой. Сцена представляла собой деревянный помост высотою меньше метра. И вот под этим помостом, согнувшись в три погибели, двигался Василий Робертович в своей белой пикейной рубашке, выметая из-под сцены пыль и сор маленькой ручной щеткой для обработки монолитов.
— Что вы делаете, Василий Робертович?
— Как же, опера у нас будет с пляской, страшная пыль поднимется. Нет, нет, я сам должен это сделать.
И, закончив уборку, Вильямс пошел в студенческое общежитие и принес матрац, расстелив его у боковой кулисы:
— Чтобы русалке не было больно, когда она в воду бросится.
Постановка оперы прошла с таким успехом, что ее пришлось на следующий день повторить — зрители приходили за десять-пятнадцать километров из всех окрестных деревень.
А еще через несколько месяцев состоялась новая премьера. На этот раз слушатели познакомились с оперой Римского-Корсакова «Царская невеста».
Успешный ход занятий на курсах луговодов не мог удовлетворить Вильямса. Несколько десятков слушателей курсов — это капля в море. Надо было готовить сотни и тысячи новых агрономов, способных стать проводниками передовой агрономической науки и готовых отдать победившему народу все свои силы и знания. Надо было добиться изменения взглядов агрономов старой школы, чтобы и они стали шагать в ногу со временем.
Но положение с подготовкой новых специалистов было очень тяжелым.
Вильямс все яснее видел, что борьба за коренную перестройку земледелия на научных основах только еще начинается. И он отдается этой борьбе со всем жаром вновь обретенной молодости.
II. ОТЕЦ РАБФАКА
«Скорее насыщайтесь знанием и скорее несите знание в народ, скорее освобождайте место для тех, кто так же, как и вы, жаждет знаний».
Далеко не все деятели науки сразу же стали на сторону большевиков, на сторону советской власти. Были среди них и люди колеблющиеся, были и прямые враги. И Вильямсу пришлось очень скоро в этом убедиться.