- Марк, иди ешь.
От этого голоса, произносящего эти слова, я испытываю почти катарсис восторга.
- М-м, как вкусно! - восклицает Мира, облизывая сладкие от рыбы пальцы.
- Зелени хочу, - ворчит Саша. - Лука, укропа.
- Будем проходить по деревням, надо будет поискать в огородах. Грей, когда это может быть?
Айвон подсчитывает в уме, пережевывая кашу.
- Может, завтра днем.
Если бы не рыбьи кости, это был бы лучший ужин в моей жизни. Но кости портили все - их невозможно было извлечь.
Заметив, как я мучаюсь с ними, Антон презрительно фыркнул:
- Чего ты перебираешь? Жуй! Они не железные!
Оставалось только следовать его совету.
И я медленно жевал, через силу поднимая руку с ложкой ко рту и глядя, как на темнеющем небе загораются звезды.
Заложник.
Я - заложник.
Перед воспаленным кофенилом воображением возникла картина, как у меня берут интервью.
Журналист - Что вы почувствовали, когда стали заложником?
Марк 7013606218 - Это трудно передать словами. Ты ощущаешь себя беспомощной жертвой. Тебе приказывают. Тебя заставляют идти - день, ночь... Тебя могут избить в любой момент... Мне трудно говорить об этом.
Глаза слипались. Ноги гудели. Тяжесть в набитом желудке, необычный вкус речной рыбы во рту.
Мозг быстро выключался.
Кажется, впереди еще одна ночь без сновидений.
Со слипающимися глазами я смотрел, как Миа сжигает пустые пачки от консервов - она сосредоточенно глядела в огонь, как будто завороженная зрелищем.
- Так изгибаются... как будто мучаются от боли... - бормочет она, не обращаясь ни к кому конкретно.
- Может, они тоже умирают, - отвечает ей Саша.
Она то облизывает свой палец, то озабоченно изучает его - порезала, когда чистила рыбу.
- В чем же был смысл их жизни? - бормочет Грей, изредка затягиваясь вонючей сигаретой.
- Накормить нас, - лениво предполагает Миа.
Грей еле заметно трясется, беззвучно смеясь.
- Наверное, что-то в этом роде мог бы подумать какой-нибудь навозный жук, на которого погадила корова, или червь, пожирающий труп в могиле.
Странно, но Миа не обижается, а лишь пожимает плечами.
- Какой же еще? Держать это мясо в себе?
Ее голос от усталости еще более глубок и бархатист, чем обычно. Расплавленное холодное золото.
Нет, это мёд. Я когда-то его даже пробовал. Но вид у него был лучше, чем вкус.
Каков же на вкус голос Миа?
- Я думаю, не было у них никакого смысла, - отвечает Грей и зевает. - Смысла нет. Он не нужен. Ты просто движешься - и все.
- Смысл - это назначение, - возражает Мира. - То, что вкладывает творец в свое создание.
- Ну, например, - спрашивает Саша, - мы просто движемся или идем к убежищу?
- Не стоит забивать свою жизнь абстракциями, - говорит Грей. - Мы просто движемся к убежищу.
Саша смеется. Она так звонко смеется, эта хрупкая эксцентричная девушка.
Миа молчит, улыбаясь загадочно, как египетский фараон. Наверное, ей нравится думать, что пачки из-под консервов умерли, исполнив свое предназначение.
- Творцу не было дела до этих пачек, - говорит Грей. - Творец думал одно, а получилось другое. Так было сделано много великих открытий.
- Ты про что, - уточняет Мира, - про человека или...
Грей не отвечает, пожимая плечами.
- Я думаю, даже если человека сделал Бог, Он не смог бы объяснить человеку, зачем, - Грей выпускает серое колечко дыма, и оно растворяется в ночном небе. - Как человек не может ничего объяснить ложке, которую он сделал. Она все равно не сможет понять.
- Просто двигайся. Делай свое дело.
Я слушаю их разговоры, сонно хлопая глазами, и мне кажется, что я нахожусь на собрании какой-то секты.
Одной из миллионов сект, разбросанных по всему миру, маленьких лабораторий по поиску утраченного смысла жизни. Хотя единственный смысл жизни - это комфорт.
Но я слишком устал, чтобы спорить с ними даже мысленно.
Я - пустая оболочка тела, которую покинула душа, не имея сил оставаться здесь.
Негромкую ткань теплой беседы, которую неспешно плели между собой террористы, внезапно разрезал тонкий, как игла, тоскливый и протяжный крик какого-то животного, примерно в сотне шагов от нас к лесу.
Я остолбенел от ужаса.
Грей оборвал очередную мудрость, которая разворачивалась с его языка, и обернулся в сторону леса.
- Берите винтовки.
Террористы разобрали оружие и как ни в чем ни бывало продолжили беседу. Однако разговор уже не клеился.
Вой раздался снова. Как будто чуть ближе.
- Выпей!
Я оглянулся - Антон протягивал мне фляжку.
Я и правда все еще хотел пить, поэтому принял ее, но, поднеся к губам, замер.