Наверное, было бы интересно зайти в новости и посмотреть, чем живет мир, на чем остановилось евроголосование по скрытым тарифам и что думает по этому поводу какой-нибудь из моих френдов.
Но я так занят походом, что кипящие где-то страсти по скрытым тарифам не будят во мне интереса. Меня сильнее заботят собственные гудящие ступни, ухудшившееся зрение, заложенный от утренних холодов и свербящий при каждом движении воздуха нос, чешущееся от грязи и пота лицо, на котором уже выросла изрядная борода с усами.
Вот что заботит меня в данный момент.
А Остров - тот призрачный, придуманный мирок - всего лишь смутный сон по сравнению с тем миром, в котором я живу сейчас, который я чувствую, осязаю и обнимаю всем своим телом, всей своей душой.
Я весь - в этих натруженных ногах, в этих искусанных руках с въевшейся копотью и землей. Я смотрю только на природу перед собой и думаю только о ней, о том, как мы дойдем до следующей точки, как будем ловить рыбу и как проведем ночь.
Кто я? Кем я становлюсь?
- Ты становишься пьяницей, - без выражения констатирует Антон, глядя, как я жадно присасываюсь к его фляге. - Да ты, в общем, уже выглядишь как бродяга. Зря не бреешься. Как я.
Только что он с озабоченным видом прислушивался к бульканью своей канистры, определяя на слух и по ощущению, сколько спирта осталось в ней. Удостоверившись, что пока достаточно, он бережно налил спирт в фляжку, долил воды, сделал пару глотков и передал флягу мне.
- Это плохо? - переспрашиваю я еле слышно, потому что спирт насмерть сжигает все, чем я обычно говорю.
Девушки усердно советуют мне запивать, но это кажется мне малодушием.
- Все нормальные мужики - пьяницы, - отвечает Антон и делает еще один - маленький - глоток. - Все, кто не пьет, маньяки или подлецы.
Он задумчиво смотрит на краешек солнца, торчащий из-за горизонта. У него красное лицо - от ветра и дневного загара.
Грей подходит и садится на край обрыва в нескольких шагах от нас.
Антон бросает на него косой взгляд и отворачивается. Он обижен на Грея - тот устроил ему выволочку днем, когда Антону вздумалось попрактиковаться в стрельбе по мишени, сделанной из последней опустошенной пачки консервов.
- Надо было в полисе практиковаться! Когда были сменные баллоны! - рявкнул Грей, и Антон плюнул и ушел от него на другую сторону.
Я понимаю Антона - это было унизительно. Но сейчас мне хочется поговорить.
- Почему маньяки или подлецы?
- Маньяки, потому что если не пьешь, сходишь с ума. Подлецы, потому что алкоголь развязывает язык. Поэтому такие люди не пьют, потому что боятся. Что их язык выдаст. Что у них на уме. Понял?
- Понял, - преданно киваю я, по собачьи глядя на фляжку, и Антон понимает этот немой язык.
- За нормальных мужиков! - вполголоса провозглашает он, протягивая мне флягу и снова искоса глядя на Грея.
Тот курит в стороне, глядя на закат, и делает вид, что не слышит.
- За нормальных мужиков, - преданно повторяю я, делаю глоток и отдаю обратно, чтобы смотреть, как Антон не спеша, со вкусом цедит в себя огненную воду.
Это тоже зрелище.
- Ладно, - откликается Грей, не оборачиваясь, - дай...
Я пьянею все больше, и уже не таясь разглядываю девушек, отдыхающих на траве.
Они так божественно прекрасны, что слезы восторга льются из моих пьяных глаз.
Вода и ее производные
Крутой холм посреди утреннего тумана. Видно лишь часть склона - вершина и края теряются в белой прохладной мути.
Мертвая тишина.
Мы идем вдоль подножья холма, и вдруг я с удивлением различаю наверху сначала неясный силуэт, потом угол - это маленький деревянный сруб, сложенный по-старинному «в лапу». Круглые концы бревен торчат из углов, как у избушки бабы-яги.
Домик в тумане - так красиво, что я невольно останавливаюсь, задрав голову, не в силах оторваться.
Антон проходит мимо. Мира останавливается рядом.
- Как на картинке, - шепчет она, глядя вверх.
- В нем что, нет окон? - спрашиваю с восхищением - может, она знает.
- Это баня.
- Что?
- Баня. Там парятся. Точнее, парились когда-то...
Мы много раз проходили мимо руин деревень, стоявших на возвышенных местах у реки - я разглядывал силуэты домов урывками, потому что Грей все время шел вперед, и надо было внимательно смотреть под ноги.