Из сумки Грея торчали лапы двух уток. Я с интересом поглядывал на них, думая о том, как лучше напроситься их разделать.
И снова солнце скрывается за тонкой полоской облаков у горизонта. И снова Грей поднимает нас на ноги, и мы идем в путь, молчаливые и послушные, как автоматы.
И снова ночь, такая привычная и понятная, что уже не можешь вспомнить, каково это - бояться огромного мира вокруг.
Почти без остановок отмахав около тридцати километров, мы остановились на привал, когда разгорелась заря и утренний туман растаял.
Грей был доволен.
Купание
Я проснулся. Было жарко и душно, липкая испарина покрывала лицо и шею - а все потому, что солнце теперь светило с другой стороны жиденького куста, под которым я легкомысленно обосновался на заре.
Мира, Антон и Саша спали в небольшой ложбинке между соснами. Луч падал на лицо Саши, и она смешно морщилась во сне.
Экран наверняка не работал. В поисках фляжки я повернулся в ту сторону, где вчера лег Грей - он сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, и смотрел в поле.
Я обтер лицо водой из фляжки, сделал глоток, повернулся на другой бок и снова задремал.
Второй раз я проснулся от того, что начал мерзнуть. Крепкий прохладный ветерок нес с поля запахи травяной сырости, наводя мысль о кружке чая. Остальные уже поднялись и разводили между деревьями костер.
Я вопросительно посмотрел на Грея - тот все также сидел и смотрел в сторону поля.
Делать было нечего, я переместился к костру.
- Пау не вышла на связь, - шепнула мне Саша, наливая воду в котелок.
Я кивнул, туго соображая спросонья, потом переспросил:
- И что?
Она пожала плечами и села рядом.
- Ничего. Будем ждать.
...
Мы ждали до глубокой ночи. Антон предложил идти наобум, положась на то, что нас не заметят даже без экрана, но Грей отверг эту идею - рисковать он счел опасным.
Не дождавшись, мы снова легли спать.
В следующий раз я проснулся, когда начинался рассвет, и сразу оглянулся в сторону костра - все сидели там, негромко переговариваясь.
Я прислушался.
Антон рассказывал какие-то боевые истории, девушки слушали вполуха, Грей молчал с отсутствующим видом.
- Не вышла? - громким шепотом спросил я.
Грей помотал головой.
Весь следующий день мы пролежали на том же месте - Пау продолжала молчать.
Когда солнце вышло из-за горизонта, мы позавтракали и снова легли спать, но вместо этого только лежали с открытыми глазами, глядя в закрывающие небо ветки деревьев. Вынужденное безделье и голод начали превращаться в пытку. Я бродил между деревьями в поисках последних, высохших и увядших ягод черники, держась в тени, и грыз кору. Антон лежал и смотрел в небо. Мира пыталась сплести корзинку из веток, Саша рвала травинки, кусала их и выплевывала.
А Грей все так же сидел, глядя в сторону поля. Его не хватало даже на проповеди. Посмотрев на него с нескольких шагов, я поворачивался и уходил обратно в лес - уже такой знакомый, родной и надоевший.
Вдруг он сам догнал меня. В его руках было два копья, он дал одно мне.
- Там олени. Пошли. Эн не может.
Ветер все время менялся, поэтому попытки Грея подобраться с подветренной стороны были тщетны. Но нам повезло - олени были непуганые, они шли через лес, почти не боясь нас, двух двуногих обезьян с какими-то странными палками.
И зря.
- Давай, - шепнул Грей, когда последний олень, голова которого была почти вровень с моей, не спеша поравнялся с нами шагах в трех.
И сам метнул копье. Я метнул следом, опасаясь опоздать.
...
Оленя, конечно, пришлось добивать. После этого мы несли его, держа за ноги, а я пытался вытеснить из головы его последний крик.
Но зато теперь мяса у нас было надолго - мы жарили его, пекли и коптили, и все равно под конец оно начало портиться. Мы ели его, когда оно уже начало вонять, я даже, кажется, немного отравился, но перенес.
Вскоре после этого я первый раз в жизни вошел в воду. Грей и Антон и раньше купались - украдкой, в стороне от других. Но в этот раз купались все, и мне пришлось присоединиться под давлением их шуток и насмешек.
Я пытался не смотреть на девушек. Но Саша сама подошла и встала передо мной.
- Перестань стесняться. Это биология, от нее не уйдешь.
Сначала их безыскусные, нетронутые биорегуляцией тела показались мне шокирующе неестественными. Но теплое дыхание реки, темно-золотой свет садящегося солнца и травяной ветер подтолкнули меня к другой мысли.
Это я - неестественен. Я и мой мозг. Отравленный виртуальностью.
Я - виртуальная тень самого себя.
Тени, виртуальное общение с которыми я до сих пор считал своей личной жизнью, тяжело дышали мне в затылок.