- Штефан... мой добрый мальчик. У тебя слишком доброе сердце. Такое же, какое было у твоего отца... и у моей Марии. - Старик опять взглянул на внуков. - Скоро я встречусь с ними. Но прежде... - дед попытался снять перстень со своего крючковатого пальца, это оказалось не так просто. Он почти никогда не снимал его за всю свою долгую жизнь. Наконец, перстень поддался.
- Я хочу, чтобы вы пообещали мне... - раненый охотник едва мог говорить, у него почти не осталось сил.
- Всё что угодно. - Резко отозвался Раду, всё ещё стоявший позади брата.
Старик взял за руку Штефана и вложил в ладонь перстень, сжав его руку в кулак.
- Вы должны позаботиться о ней. Она одна из нас... она Ромвских.
- О ком ты говоришь дедушка? - Штефан был в замешательстве, он взглянул через плечо на младшего брата, но тот тоже ничего не понимал.
- Обещайте! Обещайте, что защитите её! - старый охотник из последних сил держался за руку внука.
- Обещаем дедушка. - Раду сказал это, совершенно не задумываясь о последствиях.
- Вы должны оберегать её так, как это делали мы... - он тут же быстро поправил себя. - Я. Как это делал я. Штефан!
Старший внук покорно кивнул головой.
- Я обещаю тебе дедушка.
Наконец старик успокоился. Он откинулся на подушку и закрыл глаза. Братья переглянулись друг на друга, и ничего не поняв, молча вышли из комнаты.
- Штеф, ты что-нибудь понял? - Раду шагал вслед за братом, - потому что я не понял ничего. О ком он говорил? Может, он имел ввиду Нану?
- Сомневаюсь. Скорее всего, мы с тобой о чём-то не знаем. - Штефан взглянул на серебряный перстень, который крутил в своих руках. - Но мне кажется, нам недолго осталось быть в неведении.
Меньше чем через час, старик проснулся от жуткой боли, и обнаружил сидящего рядом в кресле Драмира. Его сын пил чистый скотч и бесстрастно глядел в пустоту. Он был расслаблен. Длинные крепкие ноги широко расставлены, одна рука свободно возвышалась на подлокотнике кожаного кресла. Охотник выглядел ужасно уставшим.
Старик понимал, что ему отведено не так уж много времени, он почти не чувствовал своего тела, только ноющая боль от смертельной раны говорила ему о том, что он ещё жив.
- Что за повод, умирает кто?
Драмир перевел взгляд на отца, тот был бледным как лист бумаги. А тело, казалось, высыхало прямо на глазах.
- Я за всю свою жизнь, не слышал от тебя ни одной шутки, и вот теперь, ты решил пошутить. - Спокойно произнес Драмир.
- Не драматизируй. Дай лучше выпить. - Константин попытался приподняться, но его попытки оказались безуспешными. Он был слишком слаб. Драмир помог отцу сесть, и облокотив его спиной на приподнятую подушку, протянул такой же хрустальный стакан на четверть наполненный крепким шотландским напитком.
- Я прожил хорошую жизнь. Были в ней и радости и потери. Я уничтожил столько нечисти, что остальным и не снилось. Но я совершил несколько ошибок, о которых сожалею. И вот теперь - расплачиваюсь.
- Ты решил исповедаться? Не думаю что я - это лучшая аудитория для этого.
- Я только хочу, чтобы ты знал... - старик сделал паузу. - Тогда, я думал, что это правильно. Но от судьбы не уйдешь. У неё на всех свои планы.
- Отец, я не понимаю, о чём ты говоришь? - Драмир совершенно спокойно реагировал на сказанное его отцом, он привык к тому, что тот всегда был скрытным и не доверчивым человеком, и от него можно было ожидать чего угодно.
- Я любил её, и люблю до сих пор. - Константин, казалось не обратил внимания на вопрос своего сына. - Прости меня.
А вот эти слова действительно удивили Драмира. Он выпрямился, медленно отставив стакан в сторону. Его отец никогда не просил у него прощения, а ведь он немало подпортил ему жизнь. Значит ли это, что он сделал что-то настолько ужасное, что впервые в жизни просит прощения?
- Почему ты просишь простить тебя? - Драмир напрягся, он спрашивал себя, готов ли он услышать ответ. Было очевидно, что Константин Ромвских сделал что-то очень и очень плохое, а зная своего отца, Драмир даже боялся предположить что именно.
Старик уловил тень за спиной сына, и моментально поменялся в лице.
- Фъюджин тебе все объяснит. А теперь уходи! Я хочу попрощаться с Наной.
Драмир знал, что больше отец не скажет ему ни слова, тот всегда был упрямым и настаивал на своём. Охотник встал и направился к двери, у выхода он на секунду замешкался. Драмир поддался секундной слабости. Он хотел сказать отцу, что прощает его, чтобы тот не натворил. Но нет. Он не смог заставить себя даже повернуться, чтобы в последний раз взглянуть на отца.
Это был их последний разговор.