«Но самая большая и нижайшая наша просьба, — говорится в этом письме, — помогите нам разыскать родных тех четырех партизан, которые похоронены с нашим Апанни. Я уже дважды была на могиле брата, а родные его боевых друзей не знают, где похоронены их близкие. Как это тяжело осознавать… Надо разыскать родственников героев. Мы не верим, что этого нельзя сделать… Напишите о них, пусть их имена знает больше людей, и кто-нибудь обязательно отзовется.
Теперь братская могила нашего брата и его друзей в парке большого и красивого поселка Сосновое Ровенской области. Их имена написаны золотыми буквами на мраморе обелиска. Вот они:
Вано-Булат-Сулейманов Апанни — командир спецдиверсионного подразделения
Сысоев Виктор — рядовой
Захаренко Михаил — сержант
Бондарев Алексей — сержант
Кириченко Федор — ефрейтор
А под ними надпись:
НЕТ, ОНИ НЕ ПРОПАЛИ БЕЗ ВЕСТИ, А ГЕРОЙСКИ ПОГИБЛИ В НОЧЬ С 23 ПО 24 ДЕКАБРЯ 1943 г. НА БЕРЕГУ РЕКИ СЛУЧЬ В НЕРАВНОЙ СХВАТКЕ С ЭСЭСОВЦАМИ И ВЛАСОВЦАМИ, ВОЗВРАЩАЯСЬ ИЗ-ПОД КОЛЕСОВА, ВЫПОЛНИВ БЛЕСТЯЩЕ БОЕВОЕ ЗАДАНИЕ…
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ПОГИБШИМ ПАРТИЗАНАМ…»
Публикуя эти имена, я тоже верю, что отзовутся родственники погибших партизан. Верю, что настанет день, когда Сысоевы, Захаренко, Бондаревы и Кириченко так же, как и Сулеймановы, в глубоком молчании придут в тенистый парк, чтобы поклониться своим близким, отдавшим жизнь за всех нас.
1987
СУБЪЕКТИВНЫЕ ЗАПИСКИ
НА ДОРОГАХ И ЗА НИМИ
Перед окнами гостиницы на тротуаре укладывается на ночлег высокая фигура. Ее темная голова и плечи закутаны в серую шаль. Сухие, как палки, ноги обнажены до колен. На бедрах из куска некогда белой материи нечто среднее между юбкой и шортами. Если бы я не видел этого человека днем, то сейчас принял бы за женщину. Шаль, юбка и длинные, закрученные в тугой узел волосы. Это крестьянин, привезший из деревни кокосовые орехи. В неярком лунном свете кокосы тускло поблескивают на асфальте горой булыжников. Днем было почти 30 градусов жары, и я выпил у этого крестьянина прохладный сок кокосового ореха.
— Зима… люди мало пьют, — сожалеюще сказал крестьянин и будто от холода передернул плечами.
Да, сегодня 1 февраля — разгар зимы. Но днем в Бомбее нестерпимо палило солнце, а вот теперь жара спала — всего 17 градусов, и это уже для индийцев настоящий холод. Продавец кокосов развел на асфальте небольшой костер из мусора и щепок, постелил какую-то тряпицу, еще сильнее закутав голову и оставив ноги открытыми, отошел ко сну. Голова в тепле, а ноги в холоде. Здесь все наоборот.
Там, впереди, за гирляндами огней, которые опоясывают, набережную, плещется невидимый океан. Я знаю — это не океан, а только Аравийское море, но, прилетев за тысячи километров, хочется говорить «океан». Уже неделю в Индии, но только сегодня увидел его. Первым желанием было немедленно искупаться. Голубое бездонное небо, ослепительное солнце, лазурная зыбь бескрайней воды. Но когда спустился на песчаный пляж, забитый лавчонками с прохладительными напитками, фруктами и всякой торговой мелочью, понял — купаться невозможно. Вблизи вода оказалась черно-бурой. Фиолетовые разводы нефти в лучах тропического солнца. И сразу многомиллионный город, нависший с холмов над удобными бухтами, показался не столь красивым. Такое я уже переживал в Неаполе и других городах Европы.
Но Индия, та страна, где легче всего виден срез всей истории цивилизации: от первобытного человека, открывшего огонь, соху и приручившего диких животных, через величайшие памятники архитектуры и искусства до создания искусственных спутников Земли и использования атомной энергии в народном хозяйстве.
Крестьяне ковыряют сохою землю, и рядом по великолепной автостраде проносятся «шевроле», «форды», «фиаты» и отечественные «премьеры», «амбасадоры», «стандарты», грузовые «таты» и другие машины. Еще вчера, когда возвращались из города на севере Индии Чиндигарха, построенного по проекту великого французского архитектора Корбюзье, видели, как бредущая по дорогам Индия с заходом солнца укладывалась на ночлег. Тысячи огоньков вспыхивали по обочинам дорог и дальше. Это сезонные рабочие и, возможно, просто бродяги и безработные, весь дом у которых на плечах в виде стеганой подстилки или куска старого одеяла.