Из-за стен выступила дюжина стражников в тёмных плащах, отороченных мехом, — их обветренные, суровые лица не сулили тепла. В руках блестели винтовки, за поясами виднелись ножи, готовые в любой миг напомнить о порядке. — Назовись, — бросил старший стражник, шагнув к головной телеге. Его голос был хриплым, будто выжженный морозом.
Из фургона, кряхтя, выбрался рыжий широкоплечий мужчина, чья борода топорщилась от инея. Он расправил плечи и ответил: — Караван из «Двадцать седьмого». Я — Торв, это мои люди. Везём товар, всё по документам.
Стражник прищурился, окинув его взглядом, затем кивнул. Его люди обступили телеги, перетряхивая груз. Молодой страж с острым носом ткнул копьём в свёрток. — Развяжи. Посмотрим.
Торв вздохнул, развязал узел, показав стопки разноцветной одежды. Стражник поковырял их дулом винтовки, фыркнул и отступил. Другой страж, с сальными волосами, подошёл к Винделору и Илаю. — Вы кто такие? Имена, живо.
— Винделор, — отозвался тот, не поднимая глаз от снега. — А это Илай. Мы с караваном, идём на юг.
Стражник хмыкнул, ткнул пальцем в Илая. — А этот что, немой? Пусть скажет.
Илай замер, игла застыла в воздухе. Его взгляд, блуждавший за горизонтом, переместился на стражника. В глазах мелькнула тень усталости. — Илай, — выдавил он тихо и вернулся к шитью.
Стражник сплюнул в снег, но отстал. Писец, тощий паренёк в длинном плаще, тащил кипу бумаг и чернильницу, примёрзшую к пальцам. Дрожа от холода, он принял от Торва мятый лист накладной и принялся сверять груз, бормоча. Перо скрипело, чернила застывали, заставляя его дуть на них, точно на угли.
— Всё сходится, — пробубнил писец. — Сбор — пять монет с телеги, два с человека.
Торв закряхтел, отсчитал горсть монет и бросил их в подставленную ладонь. Стражники, проверив днища телег, отступили. Один ударил древком копья о створку, и ворота со скрежетом разошлись шире. Винделор смотрел на золотые весы, чувствуя, как их блеск режет глаза. Илай спрятал иглу в карман и двинулся вперёд, не оглядываясь. За их спинами стража делила сбор, а писец, ёжась, убирал бумаги, оставляя на снегу чёрные кляксы чернил.
За воротами Торв подошёл к ним. — Сбор за вас уплатил, — начал он, скрестив руки. — Рассчитайтесь, в «Тридцать первом» даром ничего не делают.
Винделор отсчитал потёртые монеты. Торв, взвесив их, спрятал в кошель. — Если будете в наших краях, ищите меня. Работа найдётся. А ты, парень, — он глянул на Илая, — проявляй больше жизни. Может, свидимся. Удачи.
Торв ушёл, растворившись в толпе. Илай и Винделор двинулись в город. «Тридцать первый» ослеплял: улицы из чёрного базальта прорезались жилами расплавленного металла, дома из стали и стекла вздымались к небу, их шпили, усеянные ржавыми антеннами, казались символами ушедшей эпохи. Воздух пах свинцом, чернилами и дымом от плавильных печей. Гул монет, счётных машин и шорох бумаг наполнял пространство. Торговцы в меховых пальто, счётчики с гроссбухами, мальчишки с мелочью двигались стремительно.
Илай остановился у канала с чёрной, маслянистой водой, отражавшей свет фонарей из старых автомобильных фар. Автомат выдавал воду «только для держателей акций». Он отвернулся, приподняв брови в удивлении. Улицы вились, дома росли выше, вывески мигали, обещая ткани и обломки техники. На перекрёстке двое в дорогих плащах торговались за клочок земли, усеянный стеклом, их голоса звенели яростью. Винделор ускорил шаг.
Площадь встретила их гулом рынка, окружённого колоннами с капителями в виде шестерён, покрытых сусальным золотом. Лотки ломились от проволоки, консервов, пластика, но в центре, на помосте, торговали людьми. Закованные в цепи мужчины, женщины и дети стояли под выкрики надсмотрщиков в алых куртках. Толпа звенела кошелями, торгуясь за власть над чужими судьбами.
Винделор замер, лицо окаменело. Илай смотрел на помост, пальцы сжали плащ. На краю стояла девушка, юная, с тёмными волосами и глазами, полными ужаса и вызова. Её черты — изгиб скул, тень под глазами — резанули Илая по сердцу, напомнив о прошлом, о той, кого он не смог спасти.
— Мы должны её взять, — тихо сказал он Винделору.
Тот вздохнул, скрестив руки. — Зачем, Илай? У нас почти ничего нет. Почему она?
— Посмотри на неё, — Илай кивнул на помост, голос дрогнул. — Мы не можем пройти мимо. Не сейчас.
— Что мы сможем ей дать? — спросил Винделор мягко. — Мы сами еле держимся.
— Ей нужно, чтобы её не бросили. Как… как тогда, — возразил Илай, его слова повисли, острые, как нож.