Сердце Илая колотилось, пальцы дрожали, затягивая рюкзак. Винделор перезаряжал винтовку, бросил взгляд на Нэн, бледную от шума.
— Дыши, — коротко бросил он, и они двинулись, пригибаясь, пока эхо затихало, как угасающий костёр.
Они пробирались к центру мёртвого города, руины сливались в серую массу, ориентироваться было невозможно.
— Солнце слева! — крикнул Винделор, перекрывая ветер, голос резал воздух.
Через четверть часа погони выбрались на пустырь — остатки площади, дышавшей тишиной. Преследователи отстали, группа замедлила шаг, держась ближе. Илай споткнулся, едва удержался. Из-за стены смотрела девочка с красной лентой. Сердце пропустило удар.
— Марлен! — вырвалось, голос эхом разнёсся.
Время оборвалось. Всё после её смерти растворилось. Была только лента, глаза, момент. Винделор и Нэн обернулись. Девочка юркнула за стену, Илай бросился за ней, перемахнув обломок. Замер. Перед ним стояла девочка с лентой, но не Марлен — черты, глаза, всё чужое. Память о сестре мелькнула — её смех, лента, трепещущая на ветру, — но чужое лицо вернуло реальность. Он сглотнул, опуская взгляд, Винделор шагнул к нему.
— Не трогайте, пожалуйста! — пискнула девочка, отступая, голос дрожал. — Собираю камушки.
— Что ты тут делаешь? — спросил Илай, голос дрогнул. — Где родители?
Она посмотрела широко распахнутыми глазами, тлел страх.
— В городе. Собираю камешки для папы.
Винделор положил руку на плечо Илая, останавливая порыв. Присел, голос спокойный, как угли:
— Проведёшь в город, малышка? Ищем отца подруги.
Девочка помедлила, кивнула. Двинулась, оглядываясь с опаской, шаги лёгкие, как тень. Руины расступились, открывая поселение. Кипела жизнь: мужчины возводили дома, стучали молотки, пахло древесиной. Рабочие уставились, один бросил инструмент, побежал навстречу. Винделор глянул на здания — грубые стены, крыши наспех. Видел это в городах, росших на руинах. Работали не ради будущего, а чтобы не утонуть.
— Мира, ко мне! — крикнул мужчина, голос резанул.
Имя повисло, как удар. Он подхватил девочку, прижал, повернулся к пришельцам.
— Кто вы? — спросил резко, взгляд сверлил.
— Нэн Теркол, — шагнула Нэн, голос дрожал. — Ищу отца.
— Ален Теркол — твой? — удивился мужчина, прижимая девочку.
— Да, — выдохнула она, глаза блеснули. — Знаете его? Где?
— Идите за мной, — коротко ответил он, направился к стройке, не отпуская дочки.
Город напоминал «Тридцать первый»: показная роскошь, грубые линии. Вырос в руинах — старые кирпичи в новых стенах, дома лепились к фундаментам. На рынке спорили над телегой, где рассыпалось зерно. «Опять перегрузил, дурень!» — кричал один, тыча пальцем, пока второй собирал зёрна. Старуха торговала гвоздями, выкрикивая: «Кому крепежа? Дёшево!» Илай замедлил, глядя на суету, дышавшую злостью.
У небоскрёба мужчина передал их девушке. Она вытащила устройство, нажала кнопку, что-то проговорила.
— Интересная штука, — заметил Илай, кивнув.
— Это? — Девушка улыбнулась, показала. — Наше изобретение. Говоришь с кем угодно, даже далеко.
— Как работает? — восхитилась Нэн.
— Не знаю, — смутилась девушка, пожав плечами. — Нажимаешь кнопку.
Нэн хотела спросить, но двери распахнулись. Высокий мужчина с усами и сединой, похожий на Нэн, пошатнулся, увидев дочь. Нэн с криком бросилась, обхватив его, едва не повалив.
Встреча дышала нежностью. Они обнимались, шептали слова, слёзы текли. Илай смотрел с улыбкой, но Винделор видел иное. Руки Алана сжимали дочь с силой, как монету, спасающую жизнь. Не любовь — собственность. Его Нэн, его инструмент. Они шагнули внутрь.
— Присаживайтесь, — сказал Алан, указав на стулья, голос тёплый, но с хрипотцой. — Спасибо, что привели мою девочку.
— Не за что, — скупо отозвался Винделор. — Честно, ожидали другого.
Алан глянул в окно, на гостей. Нэн суетилась, поправляя стол, теребя рукав.
— Впечатляет? — улыбнулся он. — Стройка идёт. Наладили пути с городами. Улучшаем жизнь — семимильными шагами.
— Звучит здорово, — сказал Илай, улыбка тронула губы.
— Торгуете рациями? — сухо спросил Винделор.
— Рациями? — Алан вскинул брови, рассмеялся. — Зовём «связниками». Знакомы?
— Да, — кивнул Винделор. — Видел.
— Нам повезло, — продолжил Алан. — На востоке расконсервировали убежище. Там вещи, которых нет в «Тридцать первом». Мы монополисты.
Винделор пожал плечами, взгляд пустой, как дым. Илай хотел спросить, но Нэн рассказала о цели. Винделор слушал без интереса — с входа выглядел разочарованным. Илай ловил слова, но настораживало, как семья переключилась на дела, словно не было разлуки.
Алан поведал, как попал сюда. Благодаря умению управлять занял место, находка бункера дала власть. Рассказ живой, но Илая тревожило: Алан забыл о дочери как о семье. Видел в ней инструмент.
Нэн рассказала о Маркусе. Алан выслушал с улыбкой, без восторга.
— Не вернусь, — сказал спокойно. — Этот город наш. С технологиями затмим «Тридцать первый».
— Отец! — возмутилась Нэн. — Должны отомстить Вайсам!
— Нет времени, — отмахнулся он. — Хочешь их место — вперёд. Я не вернусь.
— Ты не понимаешь! — настаивала она, голос острый. — Заберём ресурсы Вайсов, привезём сюда. Станки, технологии, материалы!
Лицо Алана дрогнуло, он обнял дочь. Винделор поморщился, Илай наблюдал с удивлением.
— Ты права! — выдохнул Алан. — С их ресурсами ускорим всё. Взлетим ярче всех!
Винделор подошёл к окну. Город напоминал муравейник — стройка, суета, дома, похожие на «Тридцать первый». Стук молотков, скрип лесов.
— Нэн говорила, вы водили караваны к Чёрному морю. Правда? — спросил он, не отрываясь от стекла.
— Да, — Алан замялся. — Не узнал вашего имени.
— Винделор, — сухо бросил тот. — Остались карты? Сведения о городах? Тайные тропы?
— Конечно, — кивнул Алан. — Знаю земли как свои пальцы.
Илай смотрел с удивлением. Винделор был резким, почти грубым. Неприязнь резала слух.
— Мы привели дочь, доставим обратно целой, — продолжал Винделор, взгляд твёрдый. — Взамен — данные о дороге к морю.
— Разумеется, — засуетился Алан. — Работа оплачивается. Нэн, позаботься о жилье, потом зайди.
Нэн кивнула, вышла, позвав спутников. У порога ждал служащий. Она выпрямилась, голос резкий, металлический:
— Подготовьте комнаты. Немедленно. Чистое бельё, горячая вода.
Служащий кивнул, поспешил, но Нэн добавила:
— Передайте на кухню, ужин через час. Шевелитесь!
По коридору её перемена заметнее. Проходя мимо женщин с полотенцами, бросила:
— Что плетётесь? Работайте быстрее!
Раньше бы остановилась, спросила имя. Теперь — хозяйка.
У служащего, замешкавшегося с поклоном, цокнула языком:
— Не стой, делай полезное!
Нэн распахнула двери, бросила:
— Располагайтесь. Зовите прислугу.
Винделор бросил рюкзак, направился к окну. Илай задержался, глядя на Нэн, пока шаги стихали. Закрыв дверь, повернулся.
— Что происходит? — тихо спросил Илай, смятение резало голос.
— О чём? — переспросил Винделор, отрываясь от окна.
— Ты и Нэн… изменились у её отца, — Илай теребил рукав, глядя в пол.
— Этот город — копия «Тридцать первого», моложе, — отрезал Винделор, голос твёрдый. — Они строят ловушку, из которой сбежали.
— Она не такая, — возразил Илай. — Хочет изменить.
— Знаешь, что хочет каждый у власти? — Винделор повернулся, в голосе усталость. — Изменить для себя. Нэн не девочка в беде. Ей запахло прибылью, месть за мать не важна. Она как Алан.
— Они строят дом. Разве плохо? — Илай покачал головой.
— Дом новый, судьба старая, — Винделор подошёл к окну. — Через двадцать лет тут будет то же. Спи, завтра поймёшь.
