Толпа давила. Другой мужчина с красным лицом подскочил, его кулаки источали ярость. Хватая Винделора за шею, он начал бить в живот. Каждый удар отнимал силы, но Винделор заряжался решимостью — он не мог проиграть.
Илай, в ужасе наблюдая за происходящим, колебался между желанием помочь и страхом. Каждый удар по Винделору сжимал его сердце. Он чувствовал, что должен действовать, но страх парализовал его.
В решающий момент, когда Винделор оказался на грани, Илай не выдержал. Вспомнив сестру, её безжизненные глаза, он ощутил, как страх сменяется яростью. Он не даст забрать ещё кого-то.
Илай подлетел, словно сокол, и врезал коленом в пах нападавшему, заставив того отступить. Впервые в груди разгорелось пламя. Его кулак попал в подбородок другого противника, отшвырнув его, несмотря на разницу в размерах.
Несколько человек выстроились против них, пытаясь смять двоих в несправедливой битве. Илай вспомнил безжизненное тело Саймона, пожертвовавшего жизнью ради незнакомых детей, и, сбросив оковы страха, начал слаженную атаку вместе с Винделором.
Винделор, воодушевлённый поддержкой друга, раздавал тумаки, не щадя никого. Они сражались в унисон: Винделор наносил мощные удары, отвлекая внимание, а Илай метил в уязвимые места, временно выводя противников из строя. Хаос вокруг нарастал, каждый звук сопровождал стук тел.
Их борьба стала динамичной и напряжённой. Каждый стол, каждая брошенная тарелка обретали смысл в этом танце жестокости. Они понимали, что движутся между светом и тьмой, и в их сердцах загоралось пламя настоящей свободы.
Толпа начала отступать, теряя уверенность. Противники слабели, видя, как «беззащитные» путники превращаются в матёрых воинов. Крики зрителей наполняли воздух.
С каждым ударом уверенность росла: они могли победить. Но толпа бросилась на них с новой силой, не давая шанса на спасение.
— Разойтись! — прокричал Винделор, и в его глазах полыхнул огонь воли. В руке появился револьвер Уэлби, направленный в потолок.
Глухой звук выстрела разорвал полумрак, отразившись от стен, как сигнал тревоги. Пуля пробила потолок, осыпая пыль и штукатурку. Толпа в панике разметалась, как вода из пожарного шланга.
Посетители валились на пол, укрываясь от непредсказуемого поворота. Кто-то шептал «Господи!» или «На помощь!». Сквозь столы и стулья они ползли к выходу, словно муравьи, сбившиеся с пути.
Владелец заведения, крупный мужчина с лысеющей головой и густыми усами, в страхе вскочил, забыв о своём авторитете. Дрожа, он бросился к окну и выпрыгнул наружу, исчезая в ночи.
Винделор всё ещё держал револьвер, его дыхание было тяжёлым, а сердце колотилось. Оглядев разгром, он понял, что опасность миновала.
Илай сел на пол рядом, их спины опирались о барную стойку. Они были истощены, дыхание выравнивалось, а мысли о случившемся кружились в голове.
— Что это было? — прошептал Илай, глядя на друга.
— Не знаю… но мы справились, — ответил Винделор, тяжело выдыхая.
К ним подошла официантка. Её лицо было озабоченным, но взгляд полон редкого для этих мест сострадания.
— Я могу помочь… — тихо сказала она.
Они кивнули, не зная, что ответить. Эта доброта была чем-то большим, чем они могли осознать, но, несмотря на усталость и боль, они приняли её, как последнее прибежище.
С трудом поднявшись, Винделор и Илай вышли из заведения, ощущая, как дрожит каждая клеточка их тел. Ноги едва слушались, но они поспешили покинуть место, ставшее ареной побоища.
Завернув за угол, они нашли приют в доме официантки. Построенный, как все дома здесь, с расписными стенами и покосившимся забором, он был тихим уголком в беспокойном мире. Внутри царил покой, далёкий от пережитого ужаса.
Их встретили две девушки. Одна застыла от изумления и испуга, вторая бросилась к ним.
— Что с вами⁈ — её голос был полон тревоги.
Девушки помогли Винделору и Илаю раздеться, облегчая их страдания. Словно старые подруги, они омывали кровь, промывали раны, прикладывали мокрые тряпки со льдом к ушибам. Нежность и забота наполняли атмосферу, унося тяжесть недавних событий.
В полумраке их тела оказались близко, лёгкие касания рук создавали магию доверия и интимности. Ночь окутала их чарами, а горечь страха растворялась в долгих вздохах и томных взглядах.
Открывшись друг другу, они поддались порывам, погружаясь в вихрь страсти и желания. Это было слишком заманчиво, чтобы сопротивляться. Их тела следовали собственной воле, не ведая границ. Забота переросла в нечто глубокое и священное.