Несмотря на всю тяжесть событий, они знали, что прошлая ночь многое изменила. И хотя путь их был усеян трудностями, для них это было началом нового этапа — с новыми целями, планами и надеждами. И теперь, после всего, что они пережили, они были не просто рядом, но на одной волне. Это ощущение значило для них больше, чем любое слово.
Город медленно пробуждался под яркими лучами утреннего солнца, но даже в свете нового дня его сущность оставалась окутанной самим духом ночи. Винделор и Илай, шагая по улочкам, ощущали, как в воздухе по-прежнему витает сладкий аромат страсти и томления, словно здесь плескались искры похоти, отголоски прошлого вечера. Каждая арка, каждая фигура в витражах отражала мир, где границы между добром и злом были стёрты, создавая сумасшедшую симфонию наслаждения. Но за этой красотой скрывалась гниль: в переулках валялись разбитые бутылки, а на стенах виднелись следы крови, ещё не смытые дождём. Город был красив, но его красота была ядовитой.
Улицы пылали алыми и рубиновыми оттенками, словно под ногами расстилались раскалённые угли, впитавшие ароматы ночи. Небо, погружённое в глубокий пурпур, растекалось полосами рассвета, создавая ощущение неопределённости и предвкушения нового дня. По краям улиц лавочки тонули в буйстве цветов, их пряные запахи смешивались с запахом восковых свечей и разогретого металла, словно сама природа впитывала пыл, живущий в этом городе.
Это место было живым. Оно дышало жаждой, пульсировало страстью, звало, тянуло в свои сети.
Продвигаясь сквозь переплетение теней и огней, Винделор и Илай видели вокруг себя картины, сплетающиеся в один единый узор: пары, растворённые в объятиях, смеющиеся так, будто мир за их спинами просто исчез. Их глаза горели желанием, руки жадно находили друг друга в танце, а губы оставляли за собой следы не только на коже, но и в воздухе — в тихих стонах, срывающихся с пересохших ртов, в шёпотах, полных обещаний и мимолётных клятв.
Винделор чувствовал, как этот город проникает внутрь, заполняя мысли сладкой ленью и искушением, как сердце его с каждым шагом начинает колебаться между разумом и зовом, вплетённым в сам воздух этого места. А Илай, в отличие от него, казалось, терялся, утопая в пьянящем вихре чужих эмоций, в этой нескончаемой жажде чего-то, что невозможно ухватить руками.
Они проходили мимо клубов и салонов, где мощные ритмы музыки пропитывали воздух, вибрировали в самом теле, подчиняя себе движения. Из полутёмных дверных проёмов на них скользили взгляды — внимательные, опытные, зазывающие, обещающие безумство, от которого невозможно будет отказаться.
— Ты когда-нибудь задумывался, каково это — потеряться в этом безумии? — спросил Илай, его голос дрожал от смеси трепета и неуверенности.
Винделор усмехнулся:
— Ого, гляди-ка, уже не называешь меня «сэр»? Всего-то стоило…
— Нет! — вскрикнул юноша, вспыхнув. — Не продолжай.
Винделор усмехнулся ещё шире, трепанув его по волосам.
— Давно тебе говорил, бросай ты этот «сэр». Просто Вин.
— Понял, — кивнул Илай. — Так что, задумывался?
Винделор ответил без колебаний. Конечно, задумывался. Были ночи, когда он хотел остаться в одном из подобных городов — позволить себе забыться, жить простой жизнью, наслаждаясь каждым мгновением, отбросить все сожаления и последствия. Но он не мог. В его душе поселилось что-то липкое, что-то, от чего не отмыться — чувство вины, которое медленно разъедало его изнутри. После смерти Саймона это чувство стало ещё крепче, он нёс этот груз, будто чужой грех. Но была и другая причина, о которой он не говорил никому: где-то у Чёрного моря, среди тех, кого называли «фанатиками», могли быть его родные. Он не знал, живы ли они, но эта надежда не давала ему остановиться.
Но сегодня… сегодня эта тяжесть казалась чуть легче.
Впереди, сквозь лёгкий сумрак улиц, появилось здание, которое выделялось на фоне остальных. Его окна светились не привычным тёплым светом фонарей, а каким-то иным, притягательным сиянием. По мере приближения свет становился всё ярче, пульсируя в такт приглушённой музыке. Казалось, время тут остановилось, и вечная, беззаботная ночь царит в этом здании.
Они остановились у входа. Винделор скользнул взглядом по фасаду, по густым теням, что исчезали за распахивающейся дверью, по людям, входившим внутрь с лицами, полными предвкушения.
— Хочешь зайти? — спросил он, его голос звучал с ленивой иронией.
Илай бросил взгляд на двери, на свет, что струился сквозь проём, затем перевёл его обратно на Вина.