Они свернули за ряд лотков с цветами и остановились у небольшой арены, огороженной верёвками. Там шло шоу борцов — двое здоровяков, блестящих от пота, сцепились в центре, пыхтя и толкая друг друга под рёв толпы. Зрители подбадривали их криками: «Давай, вали его!» На краю арены стоял тощий ведущий в потёртом сюртуке, размахивая колокольчиком.
— Победитель получает десять монет! — орал он, его голос срывался от азарта. — Кто следующий? Бросьте вызов и унесите кошель!
Мира замерла, её глаза загорелись. Она ткнула Илая локтем, кивнув на арену.
— Смотри, Илай, десять монет! Ты же ловкий, справился бы. Давай попробуешь?
Илай нахмурился, глядя на борцов. Один только что шмякнулся на землю, подняв облако пыли, а толпа взревела от смеха. Его лицо напряглось, и он покачал головой.
— Не буду, — сказал он тихо, но твёрдо. — Это не для меня, Мира. Унижаться за деньги, чтобы люди ржали? Нет уж.
Мира закатила глаза, её улыбка пропала.
— Илай, серьёзно? — сказала она, скрестив руки. — Иногда надо поступаться принципами, понимаешь? Для будущего, для нас. Не всё, что не нравится, — это унижение. Пара монет нам бы не помешала, а ты опять за своё.
Он повернулся к ней, его взгляд стал жёстче.
— Это не про монеты, — ответил он, стараясь сдержать раздражение. — Я не хочу быть клоуном ради их забавы. Если тебе это нормально, то мне — нет.
Мира фыркнула, отводя взгляд.
— Ладно, как хочешь, — пробормотала она, но в её голосе чувствовалась обида.
Они пошли дальше, но настроение испортилось. Толпа вокруг смеялась, музыка гремела, а между ними повисло молчание, тяжёлое, как мокрый плащ. Илай смотрел на мостовую, где валялись обёртки и огрызки, а Мира шагала чуть впереди, её плечи были напряжены. Ярмарка, ещё недавно такая весёлая, теперь казалась шумной и чужой.
Вскоре они наткнулись на другой угол площади, где толпа снова гудела. На деревянном помосте шёл конкурс едоков — но не с кашей, как раньше, а с огромными мисками салата. Участники, без помощи рук, зарывались лицами в листья и кусочки овощей, а зрители хохотали, подбадривая: «Глубже, глубже!» Ведущий, пузатый мужик с красным носом, размахивал деревянной ложкой, как дирижёр.
— Третье место — кошель с пятью монетами! — кричал он. — Кто готов?
Мира остановилась, её глаза вспыхнули. Не говоря ни слова, она шагнула к помосту, подняв руку.
— Я участвую! — заявила она, и толпа загудела, приветствуя новенькую.
Илай открыл рот, чтобы возразить, но передумал. Он остался в стороне, скрестив руки, и смотрел, как Мира заняла место за столом. Её соседями были здоровяк с усами и худенькая девушка, уже испачканная соком помидоров. Ведущий дал сигнал, и участники нырнули в миски. Мира работала с азартом, листья хрустели, заправка капала с её подбородка, а толпа ревела от восторга. Илай чувствовал, как внутри всё сжимается — не от стыда, а от какого-то смутного беспокойства.
Когда конкурс закончился, Мира заняла третье место. Она поднялась, вся перемазанная — щёки в пятнах заправки, волосы прилипли ко лбу, но глаза сияли. Ведущий вручил ей маленький кошель, и толпа зааплодировала. Мира спрыгнула с помоста и подошла к Илаю, гордо потрясая призом.
— Видел? — сказала она, ухмыляясь. — Пять монет, и никакого унижения. Просто весело!
Но Илай молчал. Его лицо было непроницаемым, хотя в глазах мелькнуло что-то, похожее на осуждение. Он отвернулся, глядя на толпу, и это молчание ударило Миру сильнее слов.
— Что? — резко спросила она, её голос задрожал. — Опять твои принципы? Я повеселилась, заработала пару монет, а ты стоишь, будто я что-то украла! Почему ты вечно такой, Илай? Не можешь просто порадоваться?
Он повернулся к ней, его брови сдвинулись.
— Я не против веселья, Мира, — сказал он, стараясь говорить спокойно, но в голосе прорывалось раздражение. — Но это… — он кивнул на помост, где участники вытирали лица, — это не про нас. Ты правда думаешь, что такие конкурсы — наше будущее?
— А ты думаешь, что твоя гордость нас прокормит? — выпалила она, её щёки покраснели, и не только от заправки. — Я устала, Илай! Устала от твоих «не хочу» и «не буду»! Иногда надо просто жить, а не строить из себя святого!
Илай стиснул зубы, его пальцы сжались в кулаки. Он хотел ответить, но слова застряли в горле. Вместо этого он покачал головой и сказал:
— Ладно. Забудь.
Мира бросила на него злой взгляд, вытерла лицо рукавом и пошла вперёд, не оглядываясь. Илай последовал за ней, но между ними снова выросла стена. Ярмарка шумела, дети визжали, уличные музыканты терзали скрипки, но всё это проходило мимо них. Они шагали молча, их тени тянулись по мостовой, как две чужие линии, которые не могли сойтись.