Наконец он заговорил, голос его был напряжённым:
— Винделор, ты прав — здесь нет будущего. Но что, если мы не справимся? Что, если дорога окажется непроходимой, если то место не будет лучше, чем это?
Винделор встретился с ним взглядом.
— Я не обещаю, что будет легко, Илай, — в его голосе не было ни злости, ни жалости — лишь твёрдость. — Но я уже сделал свой выбор. Теперь вам нужно выбрать.
Мира подняла голову и заговорила, её голос звучал тихо, но в нём была твёрдость.
— Я понимаю, что это важный момент, Винделор, — сказала она, глядя на него. — Но ты правда уверен, что мы готовы идти? Мы ничего не знаем о том месте, о тех людях. Ты не говоришь, что нас там ждёт, а просто хочешь, чтобы мы пошли за тобой. Илай пойдёт за тобой, а я буду вынуждена пойти за ним.
Она сделала паузу, глубоко вздохнув.
— Ты предлагаешь нам новый путь, но что, если он заведёт нас туда же, откуда мы едва выбрались? Мы можем снова оказаться в том же положении. Ты правда думаешь, что мы справимся?
В её словах была тревога, но также искреннее желание понять.
— Думайте. Я остановился в «Ржавом колесе», через дорогу. Найдёте меня там. — Он протянул Илаю потёртую визитку и направился к двери. — Вам стоит поговорить вдвоём.
Дверь закрылась за ним с тихим скрипом. Мира повернулась к Илаю, её глаза всё ещё блестели.
— Я боялась, что ты не поймёшь. Что осудишь. Я и сама не до конца понимаю, как дошла до этого. Но я не могу это скрывать больше.
Илай молчал, но его взгляд говорил больше, чем могли бы слова.
— Мы разберёмся с этим вместе, — сказал он, мягко подходя ближе и обнимая её.
— Ты нужен мне, — прошептала она, прижимаясь к нему.
— И ты мне, — ответил он, обнимая её так крепко, будто боялся, что она исчезнет.
За окном «Двадцать седьмой» тонул в ночи. Фонари отбрасывали слабый свет на пустые улицы, и Винделор, стоя у окна своей комнаты, смотрел на город. Он знал, что их пути переплелись слишком сильно, чтобы просто разойтись. Но что бы они ни выбрали, он был готов идти дальше — один или с ними.
Глава 19
Глава 19
Комната, в которой они проснулись, казалась чужой. Утренний свет, сочившийся сквозь тонкие занавески, был тусклым, холодным, как дыхание зимы. Он не грел, а лишь выхватывал тени на потёртых стенах, подчёркивая зябкую тишину. Кровать скрипела при каждом движении, стол хранил следы старых пятен, а запах угля из кухоньки напоминал, что «Двадцать седьмой» уже живёт своей жизнью. Это место было временным, не их, и в каждом уголке витала тяжесть, будто день начался с предупреждения: никто не знает, что он принесёт.
Мира очнулась первой. Тело было тяжёлым, словно скованное невидимыми цепями. В груди горело, каждый вдох давался с трудом, будто воздух стал густым, неподатливым. Она лежала, затаив дыхание, чтобы не разбудить Илая. Его грудь поднималась ровно, спокойно, и это злило её — как он мог спать так легко, когда её мысли рвались на части? Вчерашний спор с Винделором, его слова о дороге, холодный взгляд Илая на ярмарке — всё это кружилось в голове, как пепел над жаровней. Она хотела заговорить, но слова тонули в горле, тяжёлые, неподъёмные.
Осторожно встав, она подошла к окну, её шаги были неслышными, но внутри всё гремело. Улицы «Двадцать седьмого» оживали: тележки скрипели по мостовой, на углу мальчишка жонглировал яблоками, а вывеска пекарни обещала «радость в каждом куске», но хлеб пах прогорклым маслом. Люди спешили, улыбались, их голоса сливались в гул, но ей это казалось фальшью. Каждый смех, каждый жест беззаботности был как нож, напоминая, что она не принадлежит этому миру. Она сжала край занавески, но даже ткань не вернула её к реальности. Жизнь текла мимо, не касаясь её, и та слабая искра радости, что иногда грела её раньше, давно угасла.
Илай открыл глаза, почувствовав её отсутствие. Он сел, оглядев комнату — пусто. Тишина давила, и в ней он слышал свои страхи: Мира ускользает, её боль глубже, чем он может понять. Он знал о таблетках, знал, что она тонет, но не знал, как её вытащить. «Что, если я не справлюсь? Что, если она уйдёт туда, где я не смогу её найти?» — мысли бились в висках, как молот. Он не мог оставить её, но страх, что его любви не хватит, рос с каждым днём.
Мира вернулась, её волосы были растрёпаны, глаза покраснели, будто она не спала. Илай сидел за столом, перед ним стояла чашка кофе, пар от которой уже рассеялся. Он посмотрел на неё, ища слова, но они казались слишком хрупкими для этой тишины.
— Ты в порядке? — спросил он, голос был мягким, но в нём дрожала тревога.