Он не мог оставаться здесь ни секунды. Быстро закрыв дверь, он схватил вещи Илая и покинул номер, едва справляясь с происходящим. В голове всё кружилось, мысли переплетались, и только тишина в ушах заглушала хаос.
Улица казалась чужой, несмотря на вечерний свет, пробивавшийся через туман. Пахло вином и жареным мясом — город пировал, пока она угасала. Винделор шёл быстро, дыхание становилось тяжёлым, грудь сжималась от ужаса и беспомощности. Это не могло быть правдой. Всё было слишком внезапно, слишком… страшно. Он должен был что-то сделать, понять, что произошло, но голова не давала ясных ответов.
Вернувшись в свой номер, он обнаружил Илая всё ещё спящим — в той же позе, спокойно, беззаботно, пьяным, с запахом перегара, наполнявшим комнату. Винделор поднёс руку к лицу, чувствуя, как черты искажаются от горечи. Он ощутил отвращение — не к Илаю, а ко всему происходящему. Но это был лишь момент, и вскоре его накрыла пустота. Неужели так всё заканчивается? Без понимания, без причины?
Он рухнул в кресло — город гудел за окном, но её тишина заглушила всё.
Комната была тиха, за окном мерцали огоньки города, но для Винделора всё стало чужим. Мысли тяжело ворочались в голове, не находя покоя. Он пытался успокоиться, но воспоминания, сцены из прошлого, не отпускали.
«Мира…» — прошептал он, сжимая зубы, будто пытаясь выдавить больше. Ему было страшно, ужасно жаль, но сильнее всего терзало чувство беспомощности. Как такое могло произойти? Почему? Илай? Мира?
Время тянулось, и тишина в номере стала его единственным спутником.
Глава 23
И 24
Глава 23
Когда Илай открыл глаза, Винделору показалось, что он сам провалился в пропасть. Тяжесть затягивала вниз, поглощая всё вокруг, выжимая последние силы. Он всю ночь ворочался, мысли путались, а слова — даже те, что он так тщательно готовил — теряли смысл. В голове только одно: как рассказать Илаю? Как объяснить, что произошло, если каждая попытка сказать хоть что-то рушилась, стоило вспомнить, что именно случилось?
Он не знал, что будет, когда Илай проснётся. Не знал, с чего начать. Но вот Илай открыл глаза. Винделор почувствовал, как тяжесть на груди стала почти невыносимой. Момент настал, и молчать было нельзя.
— Илай, — его голос прозвучал слабее, чем он ожидал, каждое слово тащило за собой груз. — Как себя чувствуешь?
Илай медленно повернул голову, и Винделор заметил, как его лицо сморщилось от боли, будто он пытался удержаться на плаву в океане тяжёлых мыслей. В глазах Илая была тишина — не просто усталость, не просто боль, а бездна, в которую он только что заглянул.
— Не очень, — ответил Илай, голос был тихим, почти неразборчивым. Но этого хватило. В этих словах было всё: отчаяние, растерянность и та тонкая грань, через которую не переступить тому, кто всё ещё верит, что может что-то изменить.
Винделор видел, как друг медленно вытянул руку, слабо подняв её к лицу, словно пытаясь понять, что происходит. Он был жив, но потерян. И Винделор ощутил, как острый страх, что всё, о чём они мечтали, может быть утрачено, отступил, но лишь на миг.
Молча, он сел рядом, не зная, что сказать. Иногда молчание громче слов.
— Мира ушла, — сказал Винделор, и его голос едва пробился сквозь тишину, густую, почти осязаемую. Он еле слышал себя, но слова звучали как приговор, тяжёлый и неизбежный. — Я отправился вчера к вам, чтобы сообщить, что ты перебрал… и застал её пакующей сумки. У нас был тяжёлый разговор, я пытался её переубедить, но… не смог. Она ушла, Илай, и просила, чтобы ты пошёл со мной.
Илай замер, взгляд пустел. Он только проснулся, разум ещё затуманен, и слова Винделора казались ненастоящими. Он думал, что это кошмар, следствие тяжёлого похмелья. Но, встретив взгляд Винделора, понял — это реальность. И реальность не была доброй.
— Я… не могу поверить, — Илай еле выговорил слова. Его лицо исказила боль, в глазах горело что-то, чему он не мог найти названия: растерянность, гнев, а затем бескрайняя пустота. Он хотел что-то сказать, но слова ускользали, будто потеряли значение.
Винделор был готов повторить, чтобы Илай понял, но не мог. Он знал, как больно принимать, что жизнь, которую строил, рушится в один момент, как карточный домик. Всё, что они планировали, всё, что казалось реальным и важным, исчезло за ночь.
— Я отправляюсь через несколько часов, — сказал Винделор, стараясь сделать голос твёрдым. — Хочу, чтобы ты пошёл со мной. Твои вещи — все здесь.