Илай слабо пошарил по сумке, не осознавая, что ищет. Руки двигались механически, будто он давно перестал решать за себя, не веря, что всё может быть как раньше. Он больше не был хозяином своей жизни. Всё, что осталось — следовать пути, выбранному другими. Пальцы наткнулись на что-то твёрдое. Кулон. Он застыл, не понимая, что держит. Это был тот самый кулон, купленный для Миры. Он не знал, почему так долго не решался подарить его — может, казалось, что «сейчас не время», что «потом будет подходящий момент». Но этого момента не было.
Он взял кулон, чувствуя холодный металл и едва сдерживая боль. Словно отголосок его сожалений, Илай медленно надел кулон, едва справляясь с внутренней мукой. Цепочка легла на грудь, и кулон с тяжёлым сердцем прижался к коже.
Он сел на край кровати, глядя в зеркало. Злость, гнев, опустошение — всё переплеталось в душе. Он закрыл глаза, чувствуя, как внутри всё сжимается. Слёзы подступали, но он не позволил себе заплакать. Сил не было. Он злился — не на мир, а на себя, на своё бессилие, на то, что не смог удержать её, не смог сделать так, чтобы она осталась. Мира ушла, и эта боль стала его единственной спутницей.
Он встал, и с каждым шагом ощущал, как жизнь теперь в чужих руках. Он не знал, куда идти, но знал, что уходит. Уходит, не спросив, не выбрав пути. Винделор уже собирал вещи, но Илай не мог ничего понять. Он следовал за другом, как за тенью. Они покинули номер, шаги звучали пусто, словно каждый уже был на своём пути.
На улице Илай почувствовал себя в чужом мире. Город был отвратителен. Воздух тяжёлый, запах еды в кафешках резал нос, как нечто гнилое. На соседней улице орали горожане, смеялись, что-то кричали, и всё это казалось ненавистным. Люди, не знавшие, что такое потеря, что такое боль. Уголки губ дёргались, по телу пробегала дрожь от раздражения.
Террасы кафе, полные людей за чашками кофе, казались убогими, неотличимыми от тех, кто годами сидел в них. Лица, безразличные к чужим трагедиям, застыли в глупом и жалком. Он шагал, не замечая ничего, кроме гнева и боли.
Когда они дошли до места отправки каравана, охранник рявкнул: «Грузите быстрее!» Илай споткнулся, рюкзак упал. Винделор с грустью взглянул, как юноша поднимает рюкзак, но ничего не сказал и направился к главе, чтобы обсудить детали. Илай остался один у грузовика, тело было тяжёлым, мысли путались. Он старался не смотреть на происходящее, не обращать внимания на людей, их шум и радость.
Но вдруг, как кошмар, мелькнуло лицо Миры. Он ощутил её запах, тёплый взгляд, словно она стояла рядом. Он вздрогнул, сердце забилось быстрее, и на миг показалось, что она не ушла. Она была здесь, могла быть здесь. Но стоило попытаться подойти, всё исчезло, как дым, улетучилось в пустоту. Мира растворилась. Илай почувствовал, как что-то горячее и тёмное разлилось в груди.
Он взглянул в пустую даль, и ветер унёс последние воспоминания о них вместе. Сил больше не было.
Громадные грузовики стояли, как мрачные исполины, готовые к отправке. Рабочие спешили с ящиками и мешками, то и дело сбиваясь друг с другом, остря шутки и ворча, когда что-то падало. Охранники каравана с серьёзными лицами бродили среди суеты, проверяя документы и следя за порядком. Их брутальные фигуры придавали происходящему жёсткую реальность, где не было места эмоциям.
Илай стоял в стороне, будто в тени, наблюдая за кутерьмой. Сердце колотилось в унисон с движением, но он не ощущал ничего, кроме нарастающей пустоты. Город остался позади, как и мечты о счастье с Мирой. Сил даже на ненависть не было — лишь холодная апатия заполнила душу.
Вскоре вернулся Винделор. Лицо напряжённое, глаза полны решимости, но в них, как и в голосе, Илай заметил вину, которую не мог игнорировать.
— Пойдём, — сказал Винделор, подойдя и взяв его за плечо. — Нужно забраться в фургон.
Илай кивнул, словно механическая кукла. Он чувствовал, как Винделор помогает ему подняться в грузовик, но даже это движение было мучительным. Внутри фургона было темно, запах старого дерева и железа смешивался с предвкушением долгого пути. Он сел на жёсткую скамейку и уставился в пол, пытаясь укрыть мысли от мира.
Колонна транспорта начала собираться, гудки двигателей напоминали, что жизнь продолжается, даже когда внутри всё остановилось. Винделор сел рядом, крепко сжав губы, и уставился в окно. Мгновения тянулись, и фургоны двинулись, оставляя позади улицы, ставшие чужими и неприветливыми. Город медленно растворялся в тумане, и с ним уходило всё, что было важно для Илая.