— Куда теперь? — спросил Илай, приблизившись к Винделору.
— На рынок, — ответил тот, решительно принимая решение. — Нужно выяснить, о чём говорят люди, ищут ли вчерашних нелокальных хулиганов, что разнесли всё заведение, да ещё и на местных честных и порядочных горожан напали. И ещё решить, какие шаги нам теперь предстоит предпринять.
Несмотря на всю тяжесть событий, они знали, что прошлая ночь многое изменила. И хотя путь их был усеян трудностями, для них это было началом нового этапа — с новыми целями, планами и надеждами. И теперь, после всего, что они пережили, они были не просто рядом, но на одной волне. Это ощущение значило для них больше, чем любое слово.
Город медленно пробуждался под яркими лучами утреннего солнца, но даже в свете нового дня его сущность оставалась окутанной самим духом ночи. Винделор и Илай, шагая по улочкам, ощущали, как в воздухе по-прежнему витает сладкий аромат страсти и томления, словно здесь плескались искры похоти, отголоски прошлого вечера. Каждая арка, каждая фигура в витражах отражала мир, где границы между добром и злом были стёрты, создавая сумасшедшую симфонию наслаждения. Но за этой красотой скрывалась гниль: в переулках валялись разбитые бутылки, а на стенах виднелись следы крови, ещё не смытые дождём. Город был красив, но его красота была ядовитой.
Улицы пылали алыми и рубиновыми оттенками, словно под ногами расстилались раскалённые угли, впитавшие ароматы ночи. Небо, погружённое в глубокий пурпур, растекалось полосами рассвета, создавая ощущение неопределённости и предвкушения нового дня. По краям улиц лавочки тонули в буйстве цветов, их пряные запахи смешивались с запахом восковых свечей и разогретого металла, словно сама природа впитывала пыл, живущий в этом городе.
Это место было живым. Оно дышало жаждой, пульсировало страстью, звало, тянуло в свои сети.
Продвигаясь сквозь переплетение теней и огней, Винделор и Илай видели вокруг себя картины, сплетающиеся в один единый узор: пары, растворённые в объятиях, смеющиеся так, будто мир за их спинами просто исчез. Их глаза горели желанием, руки жадно находили друг друга в танце, а губы оставляли за собой следы не только на коже, но и в воздухе — в тихих стонах, срывающихся с пересохших ртов, в шёпотах, полных обещаний и мимолётных клятв.
Винделор чувствовал, как этот город проникает внутрь, заполняя мысли сладкой ленью и искушением, как сердце его с каждым шагом начинает колебаться между разумом и зовом, вплетённым в сам воздух этого места. А Илай, в отличие от него, казалось, терялся, утопая в пьянящем вихре чужих эмоций, в этой нескончаемой жажде чего-то, что невозможно ухватить руками.
Они проходили мимо клубов и салонов, где мощные ритмы музыки пропитывали воздух, вибрировали в самом теле, подчиняя себе движения. Из полутёмных дверных проёмов на них скользили взгляды — внимательные, опытные, зазывающие, обещающие безумство, от которого невозможно будет отказаться.
— Ты когда-нибудь задумывался, каково это — потеряться в этом безумии? — спросил Илай, его голос дрожал от смеси трепета и неуверенности.
Винделор усмехнулся:
— Ого, гляди-ка, уже не называешь меня «сэр»? Всего-то стоило…
— Нет! — вскрикнул юноша, вспыхнув. — Не продолжай.
Винделор усмехнулся ещё шире, трепанув его по волосам.
— Давно тебе говорил, бросай ты этот «сэр». Просто Вин.
— Понял, — кивнул Илай. — Так что, задумывался?
Винделор ответил без колебаний. Конечно, задумывался. Были ночи, когда он хотел остаться в одном из подобных городов — позволить себе забыться, жить простой жизнью, наслаждаясь каждым мгновением, отбросить все сожаления и последствия. Но он не мог. В его душе поселилось что-то липкое, что-то, от чего не отмыться — чувство вины, которое медленно разъедало его изнутри. После смерти Саймона это чувство стало ещё крепче, он нёс этот груз, будто чужой грех. Но была и другая причина, о которой он не говорил никому: где-то у Чёрного моря, среди тех, кого называли «фанатиками», могли быть его родные. Он не знал, живы ли они, но эта надежда не давала ему остановиться.
Но сегодня… сегодня эта тяжесть казалась чуть легче.
Впереди, сквозь лёгкий сумрак улиц, появилось здание, которое выделялось на фоне остальных. Его окна светились не привычным тёплым светом фонарей, а каким-то иным, притягательным сиянием. По мере приближения свет становился всё ярче, пульсируя в такт приглушённой музыке. Казалось, время тут остановилось, и вечная, беззаботная ночь царит в этом здании.
Они остановились у входа. Винделор скользнул взглядом по фасаду, по густым теням, что исчезали за распахивающейся дверью, по людям, входившим внутрь с лицами, полными предвкушения.
— Хочешь зайти? — спросил он, его голос звучал с ленивой иронией.
Илай бросил взгляд на двери, на свет, что струился сквозь проём, затем перевёл его обратно на Вина.
— Нет, — коротко ответил он.
И Винделор лишь кивнул.
Вдохновлённые атмосферой цветущего города, Винделор и Илай решили, что пришло время закупиться для дальнейшего путешествия. Вместо того чтобы погружаться в сумасшествие клубной жизни, они направились на рынок, чтобы раздобыть оставшиеся припасы и выяснить, что происходит вокруг. На пути к рынку Винделор уловил знакомый взгляд в толпе — тот самый мужчина из таверны, теперь с компанией, разглядывал прохожих на улице.
Как только они вошли в лабиринт торговых прилавков, разнообразие ярких красок и запахов захватило их. Здесь было всё: от спелых фруктов и свежих овощей до ковров и различных утварей, которые невольно завлекали взгляд. Окружённые местными жителями и странствующими торговцами, юноши быстро уяснили, что жизнь здесь течёт своим чередом.
— Откуда тут все эти фрукты и специи? — спросил Илай.
— Караваны приходят. К сожалению, не у всех городов есть возможность отправлять и принимать караваны, — ответил Винделор. — По большей части, тут вопрос достатка города. Саймон вёл переговоры по поставкам в твой город. Возможно, если сделка не сорвётся, твой город получит возможность жить лучше.
Фон музыки, которая звучала издалека, смешивался с криками продавцов, рекламирующих свои товары. Винделор уловил обрывки разговоров: «Слышал, вчера в таверне „Красный Фонарь“ чужаки разнесли всё к чёртям… говорят, хозяин поклялся найти их и повесить на площади». Он напрягся, но толпа вокруг казалась равнодушной — здесь такие истории были не в новинку, а стража, похоже, давно продала свою честь за вино, лишь бы не связываться с местными бандитами.
Илай активно интересовался у торговцев, где можно найти то, что нужно путешественникам. Винделор следил за разными отголосками, пытаясь усвоить, как здесь ведут торговлю. В углу возле прилавка со специями лежала разбитая скрипка, её струны дрожали от ветра, как нервы этого города.
— Давай возьмём немного гранатов и несколько пучков зелени, — предложил Илай, показывая на светлые плоды, красные, как кровь. Юноша с трудом мог вспомнить, когда последний раз пробовал фрукты.
Толпа вокруг них жила своей отдельной жизнью. Одни громко смеялись, наслаждаясь моментом, другие вполголоса делились секретами, склоняясь друг к другу, словно заговорщики. Всё это напоминало бесконечный уличный спектакль, в котором каждый был одновременно зрителем и актёром. Винделор наблюдал за этим с отстранённым интересом, словно разглядывал мир через мутное стекло.
Они несколько раз обошли рынок, купив всё необходимое, а затем направились обратно в приют, где их приютили добрые люди.
С каждым шагом улицы становились всё оживлённее. Смех разносился над толпой, заполняя воздух лёгкостью. Воспоминания о неприятной встрече и драке в кафе постепенно рассеивались, уходя вглубь памяти.