— Но ты же знаешь, что отец никогда бы не позволил нам… Эта идея с возрождением старой династии слишком дорога была его сердцу, и пока Ательстан был жив…
— А тебе, значит, она не была дорога? Почему же ты отказалась уехать со мной и обвенчаться? Как-нибудь прожили бы… Ты предпочла уверять меня, дурака, что наше счастье невозможно, что путь один, расстаться… Ты и не пробовала уговорить старика, смягчить его. Хотела получить все: и этот сказочный выдуманный трон, и мою любовь для забавы.
— Конечно, ваше сакское королевство не более, чем мираж, оно не смогло бы возродиться, даже вывернись вы все наизнанку, — Эдвард с досадой махнул рукой… — Сидя здесь в глуши, вы не знаете жизни мира, не представляете всей силы норманнов. Хотя я их люблю не больше вашего, но понимаю, что стране нужно единство, а не потрясения. Да, завоеватели, придя к власти, запятнали себя множеством преступлений, обращались с нашим народом, как со скотом, заслужили всеобщую ненависть. Тогда и надо было с ними воевать! Но вы не смогли сплотиться, решить, кто из вас главнее, каждый дрался за себя и погибал в одиночку! Время было упущено… А теперь, через почти полтора века, когда Англия, наконец, становится общей родиной новых поколений, понемногу стали смягчаться нравы, покойный король Гарри добился мира, укротил своевольных баронов, и чуть набрал силы закон, вы опять готовы ввергнуть страну в смуту, залить ее кровью, разорить! И чего ради все это? Чтобы на место норманнского тирана сел свой, родной? Ну, и кому от этого станет легче? Хорошо еще, что бодливой корове Бог рог не дает, и ваш претендент вовремя покинул этот свет.
Эдвард жестом руки остановил порывавшуюся что-то возразить Бренду:
— Дай мне договорить! А моя любовь? Она льстила тебе… Конечно, приятно, когда подружки на посиделках шепчутся за спиной, что из-за тебя один свел счеты с жизнью, другой ушел в монастырь, третий погиб на турнире за прекрасную даму, еще кто-то сгинул в Палестине…
— Откуда ты узнал? — пролепетала пунцовая, как маков цвет, Бренда — А-а, мои девки проболтались… Ну, я им надаю!
— Что узнал? — не понял рыцарь. — А, это? Да ниоткуда! А что, точно угадал? Вот видишь, как я тебя понимаю… Да, я уехал из-за тебя, но вернулся не к тебе! Не строй иллюзий на этот счет.
Девушка спрятала лицо в ладонях, склонила голову. Эдварду показалось, что она плачет, он решил встать и уйти, но заметил меж пальцев блеск любопытного глаза и раздумал. Ему стало интересно, что еще придумает изобретательная кузина.
Несколько минут прошло в безмолвии. Эдвард недоумевал, отчего Бренда умолкла, больше не пытается оправдаться… Начал коптить и мерцать светильник у зеркала, и, ярко вспыхнув пару раз, погас. Тонкая струйка дыма, еле различимая в багровом от света углей в камине полумраке, потянулась от фитилька к потолку. Красная искра еще несколько мгновений мерцала в зеркале и тоже исчезла. Сакс в задумчивости засмотрелся на синие огоньки, перебегающие по тлеющим головням в камине.
Внезапно шуршание шелка привлекло его внимание. Бренда стояла во весь рост, ее пальцы нервно дергали шнуровку корсажа, наконец, платье медленно сползло с плеч, мягко улеглось, как ручной зверь, вокруг ног. Еще несколько секунд, и за платьем последовала рубашка. Нагая, как Ева в день сотворения, но отнюдь не столь безгрешная, озаренная багряным светом женщина переступила через одежды и опустилась на колени перед онемевшим саксом.
Зачарованный этим прекрасным и опасным зрелищем, Эдвард очнулся, лишь когда она прильнула тяжелой грудью к его коленям. Темное золото волос окутало его сапоги, прекрасное лицо, поднятое к нему, было залито слезами. Роскошное тело сладострастным изгибом спины к пышным формам нижней своей части указывало дорогу к неземным наслаждениям. Рыцаря обволок ее запах, аромат женщины, хищницы, острый, резкий, влекущий. Руки Бренды шевелились уже под одеждой сакса, и он, теряя волю, обессилено откинулся к спинке кресла.
— Зачем тебе дома панцирь под камзолом? — продолжая уверенно ласкать его, удивленно всхлипнула прекрасная обольстительница, звякнув пряжкой, упал на пол золотой рыцарский пояс с кинжалом. Затем, на ощупь изучив обстановку ниже, удовлетворенно добавила: — Впрочем, там где надо, все в порядке.
Эдвард ощутил, как его буквально пронзило ее прикосновение к обнаженному телу, непреодолимая сила тягучей сладкой судорогой прошла сквозь поясницу и завладела им. Нежные пальцы Бренды раздвинули складки ткани, она склонила голову, и его кожу обожгло жаркое частое дыхание. Она почувствовала, как, не в силах больше терпеть эту сладкую муку, он подался навстречу к ней, и решив, что все, победила, одну долгую секунду торжествующе помедлила, желая насладиться властью над ним, и это его спасло, или погубило, как угодно.