В Тулузу въехали к вечеру третьего дня пути, Шимону поручили снять комнату в гостинице, а Эдвард в сопровождении гэла отправился доложить о прибытии. В покоях короля включил машину.
Ричард обрадовался:
— Ну, здравствуй, сэр кентавр, что-то ты бледноват! Неблагоразумно, неблагоразумно являться всего за день до такого, несомненно, трудного даже для тебя, боя.
— Ваше величество правы, и я рассчитывал прибыть раньше, но несчастный случай омрачил мою жизнь и задержал в Марселе.
— Что такое?! Надеюсь, ничего серьезного?
— Со мной все в порядке, государь. Божьей милостью я готов драться, — предупреждая любопытные вопросы, рвущиеся из Ричарда наружу, объяснил: — Погибла дама моего сердца, моя любовь! Несчастный случай, ударилась головой в прибое…
— О! Прими мое сочувствие, сэр Эдвард! Не буду задерживать тебя. Назови лишь поручителя согласно обычаю.
— Ваше величество, здесь ли мессир де Шаррон?
— Да, старик в отеле де Во. Пусть завтра явится для согласования условий, а я вызову командора тамплиеров из здешнего орденского замка. Ристалище, ты знаешь, в старом римском цирке. Ну, иди, мой лучший скакун… — вздохнул король.
Эдвард, сберегая энергию, послал в отель де Во Алана, знал, что Шаррон не обидится за несоблюдение формальностей. Старик явился после заката, встревожено оглядел молодого друга, и Эдвард понял, что гэл без спросу распустил язык.
Капитан, кряхтя, уселся на табурет, как привык сидеть в палатке на барабане, согнувшись вперед, расставив костлявые ноги и уперев в них локти:
— Что, плохи дела, мой мальчик? Жаль твою… э-э! Такая красавица… Как она мне влепила под Арзуфом!.. Да, жизнь…
Старик покашлял сокрушенно:
— Рыжий сказал, что у тебя сложности с поединком, а я, признаться, был уверен, что ты явишься, махнешь разок мечом и увезешь с собой голову немецкого наглеца.
— Он здесь, мессир?
— Да, пару раз встречал в городе… Говорят, собирает здесь молодежь для пополнения своего ордена, зовет покорять язычников-пруссов… Так вот, едет, задрав нос, будто он бастард не мелкого барончика, а по меньшей мере архангела Гавриила! Но, знаешь, что я заметил? Его шпоры вечно в навозе! Слишком горд, колбаса немецкая, чтобы смотреть под ноги! Не снизойдет до нас, смертных, с высоты величия! Он самый могучий! Сам Господь ведет своего рыцаря к победам! Осторожность не для него! Не до мелочей! Помните, как легко Алан его подловил и сбил с коня? Вот на ерунде такие и спотыкаются. Его слабость в самонадеянности…
— Нет, это у меня слабость во всем теле! Я расклеился, сэр! Драться я буду, и не боюсь его, но сил у меня… Разве что действительно придумать какую-нибудь хитрость?! Чего он опасается?
— Только твоего меча, Эдвард! Говорят, каждый день за командорством упражняется: и верхом, и пешком, и один, и с напарниками. А уж обеден отслужил… Церковь Сен-Сернен разбогатела за его счет!
— Боюсь, меня ему нечего страшиться, мессир. Но, делать нечего… Завтра у государя постарайтесь договориться на пеший бой, ибо я вряд ли усижу на лошади не то что от удара копьем, но и если просто дунет встречный ветер…
— Что, даже так?! Ну, ладно, буду настаивать на этих условиях, картель прислал он, значит, выбор оружия за тобой. До завтра!
— Всего доброго, ваша милость, мой испытанный друг!
Когда за капитаном закрылась дверь, Эдвард обратился к друзьям:
— Я, пожалуй, прилягу, парни, а вы подсаживайтесь поближе: вместе поразмыслим, может, найдем, как его одолеть. Что осталось у меня от былой силы?
— Броня! — сказал Алан.
— Таки, я сам себе думаю, ум! Мозги! — сказал Шимон.
— И еще чуть-чуть энергии в батарее. Сейчас-то я берегу ее про запас, через силу таскаю на себе выключенную машину, но там это не пройдет. Мне в доспехах не то что дойти, не доползти до середины ристалища, если не включу питание хотя бы на минимум мощности. А когда машина высосет из батареи последние капли, она просто сразу выключится, и дальше придется рассчитывать только на себя, а мне и пошевелиться в броне — проблема.
— Значит, надо сберечь силу для схватки! — предложил Алан. — Броня-то выдержит любой удар, это не миланский хваленый панцирь, а работа Тиграна! Замани Штолльберга, заставь поверить в твою слабость, дай порубить в охотку, а поймаешь удобный момент, включай машину и бей со всей силы! И с одного удара дух из колбасника вон! — гэл потряс крепко сжатым кулаком.
— Идея хороша, Ал, — одобрил рыцарь, — но осуществить ее мешают два препятствия: первое — повторяю, мне ни за что не дойти туда на своих двоих, второе — как включить машину под панцирем? Рука-то туда не пролезет! Через камзол нащупать кнопку можно, а через сталь… Безнадежно!