ГЛАВА 4
***
На изогнутой ветке яблони, выросшей в самом тихом уголке замкового сада, висела посеребренная клетка. Маленький нарядный щегол перепрыгивал с жердочки на жердочку, возмущенно щебетал, склоняя набок головку. Он еще не привык к людям и дичился их; но его привлекали деревья, усыпанные мелкими камешками дорожки, скамьи из дерна.
С самого утра солнце старалось пробиться сквозь серые облака, что вереницей ползли от моря. В небе то и дело разливался нежный, бледный свет; но облака тотчас смыкались еще плотней, и в саду, замкнутом меж высоких серых стен, все вновь становилось мрачным и унылым.
Теперь была середина дня, и свет наконец одолел тьму. Едва бледные лучи осветили землю, согрели скупым осенним теплом, щегол перепрыгнул на жердочку повыше, отряхнулся, распушился и запел – одна мелодичная, долгая трель за другой; щелканье, пауза. Умолк, расправил желтые крылья, покрутил головкой – и снова засвистел, запел, защелкал…
Такова птица, ее удел и судьба, и, вопреки мнению людей, поет она не для них – не для ловца и не для торговца, не для замковых слуг и всегда готовых к озорству мальчишек, и даже не для двух богато одетых молодых дам, прогуливающихся сейчас по замковому саду.
– Прости мою невнимательность, сестра. Я отвлеклась. Так о чем ты говорила?
– Мы говорили о книгах и прочих диковинах Ковенхайма.
– Да!.. – Анастази коснулась рукой лба, будто припомнив, что хотела сказать. – Ты же видишь, замок очень богат; его прежние хозяева не знали нужды. Но, представь себе, будучи так расточительны в отношении кубков, шпалер и подушек, они, по-видимому, оставались совершенно равнодушны к книжному учению и изящным искусствам. Я ведь говорила, что здесь почти нет книг?..
– Оттого и направилась в Стакезее втайне от короля?
– Там, где возможно разрешить затруднение самой, следует именно так и поступать. Да, я встретилась с мастером Гебеком; он принял меня весьма радушно – вопреки тому, что я слышала о нем, – и согласился выполнить заказ. Один из его подмастерьев сейчас в Золотом Рассвете, а затем прибудет сюда…
Евгения молча слушала. Она прибыла в Ковенхайм два дня назад, и уже знала о недавних приключениях сестры – о трудном пути до Стакезее и осенней буре, настигшей путников в дороге. О пещере, ставшей желанным приютом, и поместье возле Соловьиного леса, где баронессу так тепло принял юный барон Вагнер; и даже о том, что дом его – полная чаша, и в нем есть большой зал со сводчатым потолком и резными стропилами, как то принято у знатных людей.
А еще о том, как Анастази впервые приехала сюда вместе с отцом, сопровождая короля. О теплой тьме спальни, в которой они с королем сошлись в первую ночь. О скромном убранстве церкви в Патсвальке и деревеньке у подножия холма…
– Ази, скажи, я могу верить в то, что ты не выдумала эту поездку ради того, чтобы еще раз увидеться с менестрелем?
– Юха, клянусь, у меня не было мысли об этом, – Анастази замедлила шаг, оглянулась. Минна Хольт и Сибальд Ропп расположились на каменной скамье возле восточной стены и играли в тремерель; Вилетта была там же. Альма тихонько постукивала по прутьям клетки, бросала щеглу зернышки, однако он не торопился спускаться к ней. – Мне просто хотелось бежать.
– Ну что ж, твой маленький побег принес немало пользы! По крайней мере, теперь ты знаешь все, что следует знать о Лео.
Анастази усмехнулась.
– И даже то, что он готов узаконить нашего сына… Дитмар фон Зюдов-Вагнер – можешь ли представить подобное?
– Да этакое прозвание не следует брать, даже если за него платят серебром!
Сестры дошли до самого края сада, остановились. Здесь углом сходились две стены, роняя на землю тень; пахло застоявшейся водой и прелыми листьями, а по камням вился плющ – извечный союзник менестрелей и лжецов.
– Не будем об этом – маркграф не стоит и половины потраченных на него слов, – Анастази помолчала. – Я бы могла со временем уговорить отца взять младенца в Золотой Рассвет, но…
Она не стала продолжать, но Евгения поняла – когда отец женится, вряд ли новая госпожа фон Зюдов согласится жить под одной крышей с бастардом. А уж если появится наследник…
Они повернули обратно, к середине сада, где раскидистый розовый куст еще не сбросил с себя потемневшие, но даже в увядании прекрасные цветы.