– Не стоит мерзнуть здесь, когда можно сидеть у огня в зале и слушать менестреля. Идем.
Анастази не противилась. Они подошли к отверстию в деревянном полу; Вольф первым ступил на неширокую винтовую лестницу, подал Анастази руку. Баронесса спускалась за ним во тьме, едва разбавленной сиянием укрепленного внизу масляного светильника; шла будто в прорубь. Тусклый дневной свет над головой становился все тусклее, пока не превратился в тонкий луч. Лестница сделала поворот, и свет пропал совсем.
– Да, Ази, чем кончилось дело с твоим ленником… Сольмсом?..
Вольф обернулся к ней. Анастази, сделавшая очередной шаг наугад, едва не натолкнулась на него; выставив руку перед собой, коснулась его груди.
– Я примерно наказала его, мой король. За своеволие и нарушение мира он уплатил весомый аманд; кроме того, ему пришлось отпустить тех людей, кого взял и держал не по закону. Однако я пожалела, что он дворянин, и его нельзя выпороть, хотя и стоило бы за все те облыжные делишки…
Они сошли со ступеней, но все еще стояли возле самой лестницы. Здесь не было окон, и площадка освещалась только светильником, каменный язык которого выступал из стены на высоте в полтора человеческих роста. Чтобы попасть в караульную комнату, нужно было спуститься еще ниже.
– Тебе пришлось действовать словом или мечом?.. – Вольф подошел вплотную, заставляя ее отступить к стене. Погладил по плечам, потом коснулся шеи.
У него горячие ладони, и губы, и так странно, неестественно блестят глаза.
– Я, мой король, люблю книжную мудрость и верю, что не меч, но слово – подлинное оружие убеждения… – Анастази запрокинула голову, подставляя шею его поцелуям. – В прочем же сего Сольмса уверили ратники барона моего отца.
Ее пояс, расстегнутый, скользнул по платью, глухо звякнул об пол серебряными накладками. Вольф лишь коротко рассмеялся.
Она не любила его руки – округлые запястья, крупные, жесткие ладони, словно он не король, а крестьянин; но покорно подставляла ему оголенный живот, ягодицы, бедра. Видела, как пьяно, возбужденно он улыбается, как недвижен его взгляд – и внезапно то же темное, волнующее опьянение овладело ею, мучительно-сладко отяготило низ живота.
Анастази застонала от нетерпения; обняла, прильнула всем телом, схватила за руку, зажимая его ладонь между своих ног.
– Где же твой паж?.. – между поцелуями, больше похожими на укусы, путаясь в складках и петельках мешающей уже одежды. На этот раз завязки его исподнего поддались легко, с готовностью.
– Ждет внизу, как ему и велено. Что тебе до него?.. – он подхватил ее, подсаживая на чуть заметный выступ на месте заложенного окна, заставляя широко раздвинуть ноги.
– Тебе пришлось по вкусу мое вино, государь?
– Твое саарское великолепно, баронесса, – он втолкнулся упруго и твердо, крепко удерживая ее за бедра; стесанный камень царапнул ей спину. Она приподнялась, насаживаясь на уд, принимая его – плоть к плоти, губы к губам, туго, глубоко, горячо.
…Спустя некоторое время Вольф осторожно ослабил объятия; едва она коснулась ногами пола, отстранился, молча повернул ее лицом от себя, заставляя нагнуться. Анастази двигалась едва заметно, медленно, как если бы ласкала его не лоном, но губами. Он, сдерживаясь, подделывался к ней, а потом тягучий, жаркий водоворот смел все, заставляя раскачиваться, биться друг о друга, вцепляться, выгибаться, прерывисто дыша.
– О, мой король… Не щади меня, я этого желаю…
ГЛАВА 5
К неширокой реке путники выбрались уже засветло. Перешли по мелководью, там, где густеющая вода неторопливо текла среди выступающих камней с плоскими, сточенными вершинами. Вдоль пологого берега поблескивала тонкая корка первого льда.
Утренняя сырость тяжелила плащи, проникала под одежду. Рихарда Кленце она не беспокоила – что этот холод в сравнении с могильной стужей земляной ямы, где он был живой, но все равно что мертвый?.. Однако остальные совершенно выбились из сил, а барон Иоганн Кель, накануне еще храбрившийся и даже изъявлявший желание продолжать путь верхом, после нынешней ночевки уже не помышлял об этом и едва нашел в себе силы обменяться со своими спутниками несколькими словами.
Три дня назад на петлястой лесной дороге их подстерегли разбойники; схватка была короткой и остервенело-яростной. Нападавшие убрались восвояси, а на дороге остались лежать пятеро, и среди них Иоганн Кель – лоб рассечен, ноги перебиты ударом топора…