– Что, фон Борк, тебе занадобился мой меч?
Андреас фон Борк снова поклонился.
– Изъяви уважение к хозяевам этого дома, барон. Ты можешь быть уверен в своей безопасности. Ни тебе, ни твоим людям не причинят вреда – здесь не обижают пилигримов.
Рихард Кленце усмехнулся – одной стороной лица. Та, где был шрам, оставалась недвижной.
– Ну, если мне никто, то и я никому. Не ссы, фон Борк!.. Я отдам его своему оруженосцу… если тебе так будет спокойнее.
Андреас, ответив на усмешку усмешкой, пригласил барона следовать за ним.
…Разместить раненого с возможными удобствами и умыться после дороги заняло у них, привычных к походному быту, не так уж много времени. Когда они спустились в трапезный зал, еще не совсем стемнело, но в камине пылал огонь, и высоких кованых поставцах, во множестве расставленных вдоль стен, горели свечи.
Старинный герб над камином принадлежал роду давно ушедшему, но выше него, укрепленное на стене, простерлось алое полотнище, а на нем белый олень гордо вскинул увенчанную позлащенными рогами голову.
И словно по чародейскому умыслу, едва барон обратил внимание на этот герб, едва уразумел, кому он принадлежит, голос, раздавшийся совсем рядом, заставил его вздрогнуть.
– Приветствую, барон Кленце. Что привело тебя в эти края?..
Анастази фон Зюдов-Кленце, его жена, спустилась в зал по неширокой лестнице и теперь стояла перед ним – как прежде, цветуще-красивая, без покрывала на темных волосах; он хорошо помнил, что давно, в другой жизни, когда они были вместе, она не любила накидок и покрывал. Они стесняли ее, как стойка стесняет стремящуюся расти вольно виноградную лозу…
Она улыбнулась ему, приветственно и устало одновременно. За нею по ступенькам скатился белый щенок; и Андреас фон Борк, верный страж, стал по правую руку от госпожи.
Все еще не веря своим глазам, барон Кленце медленно поклонился.
– Что ж, здравствуй и ты, Анастази фон Зюдов-Кленце. Видит Бог, хоть я и рассчитывал на гостеприимство и милосердие хозяев, не ждал, что обрету здесь поистине семейный уют.
Легкая тень пробежала по лицу баронессы, когда она услышала эти слова; но она ничего не возразила, лишь указала на стол и длинную скамью рядом с ним.
– Прошу тебя и твоих спутников разделить с нами трапезу, барон.
Им подавали изысканные яства и крепкое рейнское вино; смазливый чернокудрый юнец, сидя поодаль на низком креслице, играл на маленькой арфе совсем недурно – бегло и неутомимо. Но происходящее казалось барону призрачным и ненастоящим, как будто он попал в волшебную пещеру горы Урсель, где все не то, чем кажется, и одурманен ядовитыми парами подземных вод.
Весь вечер он угрюмо молчал; обычно веселый юноша-оруженосец Иоганна Келя тоже был немногословен. Анастази и Андреас фон Борк – по вполне понятным причинам, – также не усердствовали с расспросами. Трапеза то и дело погрязала в неловкой, неуютной тишине, и следовало вдвойне отдать должное менестрелю, что пел достойные песни.
– Так как же случилось, что вы оказались в этих землях? – наконец-то Андреас фон Борк повторил вопрос, на который ранее не получила ответа Анастази. – Полагаю, из Цеспеля до Тевольта удобнее добираться через Карвинскую равнину, а затем мимо Хасунгенского аббатства, по старым дорогам…
– Мы покинули Цеспель два с половиной месяца назад. От побережья добирались морем, – барон тоже повторил то, о чем уже обмолвился фон Борку; Анастази встревоженно взглянула на него – должно быть, заметила, что воспоминания о морском путешествии ему не по душе. – В Рюбенау сошли на берег и направились на восток. Наверное, сбились с пути – потому что по нашим расчетам, уважаемый господин фон Борк, как раз и должны были выбраться на римскую дорогу, что ведет от побережья к Рес-ам-Верну, а вместо этого плутали в дебрях и потеряли немало времени и сил. Наконец вышли к реке, переправились… лишившись части припасов. На нас напали. Разбойникам мы оказались не по зубам, но Келя ранили…
– Это тревожные вести, – промолвил капеллан, медленно перебирая темные блестящие четки. – В окрестностях Патсвалька давно не случалось такого дерзкого разбоя…
– И об этом нам прежде всего следует подумать, господин фон Борк, – сказала Анастази.