Через несколько часов все же пришлось остановиться, дать отдых лошадям. Спешившись, рассевшись на небольшой поляне, они устало молчали.
Все понимали, что на сей раз им повезло. Они дешево отделались – единственным ущербом стала царапина на плече Лютца, чуть выше локтя. Мозе промыл ее вином и перевязал.
– Рана вроде чистая. Бог даст, через пару дней заживет.
Ханс извлек из вещевого мешка деревянный кубок, нацедил вина, подал господину. Барон выпил вино, потом привалился спиной к стволу старой ели, устало закрыл глаза. Отвыкший бестревожно спать на убранных как положено постелях, нынешнюю ночь он провел почти без сна, в который уже раз ощущая себя дворовым псом, которого по прихоти хозяев втащили в господскую опочивальню.
…Но что ж, теперь кое-что ясно. Опасаться придется не только разбойников. Еще дорог, постоялых дворов, городских площадей – словом, всех тех мест, куда могут явиться воины короля или королевский фогт. Или еще похлеще – вот такие же охотники, что внимательно осматривают торговые караваны, стоят в числе стражников у городских ворот, заглядывают в шумные, задымленные залы харчевен…
Ему мало владеть моей женой; мало моего изгнания. Ему нужна и моя жизнь. Анастази права – королевскому гневу нужно время, чтобы остыть, и это время следует провести в надежном убежище; не быть схваченным или убитым.
По счастью, погони за ними не было, а если и была, то отстала, закружилась где-то, увязла в грязи или спуталась в перекрестьях дорог – между Стакезее и Байльнгрисом было немало селений и городков, и от одного к другому вели дороги и тропы, то широкие, то узкие, незаметные и почти непроходимые.
Они объехали стороной Байльнгрис, а к вечеру четвертого дня миновали Намуэ. После многих дней скитаний они были куда больше похожи на неудачливых разбойников, чем на благородного рыцаря со свитой, возвращающегося в свой край; они избегали людных мест, и возносили хвалу Богу, если порой их соглашался приютить какой-нибудь углежог или лесоруб. У одного такого добродея задержались почти на полдня; опять вышли затемно, и на рассвете выехали к реке.
Над рекой стелился туман. Лед еще не сковал ее, и темная вода то и дело подергивалась мелкой рябью. Дорога вела к деревянному мосту; возле него на толстом столбе был укреплен деревянный же раскрашенный щит. На белом поле – синий угол стропила с тремя морскими раковинами, а вверху, слева, алый квадрат, и в нем – поднятый меч, знак протекции над захваченной на Востоке землей.
Рихард натянул поводья; тотчас же остановились и его спутники, замерли на самой кромке леса, готовые броситься обратно в чащобу при любой опасности.
Река эта была границей владений рода Кленце, а первый мост был сооружен по приказанию барона Иоганна Кленце почти полсотни лет назад. С тех пор его содержали в исправности, переделывали, подновляли…
Отсюда оставалось всего-то полдня пути до Вигентау, и барону казалось, что стоит лишь всмотреться пристальней, и он увидит на горизонте башню, услышит звук замкового колокола, исправно отмеряющего время…
Еще так недавно он сам стремился вернуться сюда, и ради этого готов был пренебречь любой опасностью. Теперь же Вигентау может превратиться из крепости в западню, клетку для измученного преследованием и бегом зверя.
– Ишь какая дымка, – тихо сказал Мозе. – Видать, нынче потеплеет…
Ветер вновь растревожил речную гладь. Из свалявшихся, сухих зарослей с шумом вспорхнула большая птица.
Барон еще раз взглянул на противоположный берег, подозвал мальчишку-слугу.
– Отправляйся в Вигентау, – барон снял с пальца серебряное кольцо, прибавил несколько монет. – Только переправляйся не здесь, а дальше… Ты знаешь где. В замке расскажи обо всем, что с нами было, барону Эриху и его наставнику, Нотбеку… Теперь ступай.
Ханс молча поклонился и шагнул в сторону. Вскоре его уже было не разглядеть за переплетением ветвей и клочьями тумана.
– А что же ты, мой господин? – переглянувшись с Мозе, угрюмо спросил Лютц. – Неужели повернешь, проделав столь долгий путь?
Он-то, верно, всем сердцем стремился в Вигентау, хотя бы ненадолго – там его ждал отец, а может и девчонка-зазноба…