– Он был здесь, знаю. Не пытайся скрывать от меня, Ази.
Ему показалось, что ее плечи чуть дрогнули.
– Я поступила, как велит закон земной и небесный – приютила путников, защитив от холода и тьмы ночной. К тому же наше с бароном Кленце супружество так и не было возобновлено, и тебе об этом известно. Однако все мы в руке твоей, государь, и если ты считаешь, что он заслуживает наказания…
– И все же?
– Рихард Кленце – великий воин. Возможно, лучший из ныне живущих в твоем королевстве. Но дипломатия – не для него, разве не видишь?..
– Вижу. По любому поводу он хватается за меч. Даже там, где следовало бы действовать словом или пером.
Или даже ядом, добавил он про себя, готовый ручаться, что Анастази подумала о том же.
– О, перо ему не по руке!.. Эй, что ты! – это уже относилось к Вайссу, который, расшалившись, попытался запрыгнуть на кровать; Анастази шлепнула его по лапам, погрозила пальцем. – Он предпочтет меч или копье!
– Не скрою, это мне по сердцу, однако не годится рубить мечом там, где следует шить тонкой иглой.
Анастази по-прежнему не поворачивалась к нему; лишь запрокинула голову, отбросила в сторону надоевшую ленту. Темные волосы скрыли ее правое плечо, легкая тень мелькнула между лопатками.
– Так в чем же затруднение, мой король? Если требуется осудить, осуди его. Если тебе нужно от него деяние – прояви достойную великого государя милость.
– «И дай ему дело по его силам, государь»?.. Так?
Анастази молчала, задумавшись, глядя перед собой. Лукавая и непостоянная, как все ее грешные сестры, она подбирала нужные слова, чтобы получить желаемое, но при этом не выдать собственных намерений.
– Не думаешь, что он вернется? Или, может, ждешь его?..
– Зачем? – Анастази небрежно пожала плечами. Короткое слово повисло в воздухе.
– И куда он мог направиться, ты, разумеется, не знаешь.
Она махнула рукой в сторону стоящего возле окна стола.
– Там, на твоем столе, лежит карта, мой король. Взгляни на нее, выбери любое направление – Вигентау, Стакезее, даже Тевольт… и знай, есть вероятность, что Рихард День-и-Ночь направится именно туда.
Вольф усмехнулся. О, только не Тевольт! Как бы не был безрассуден и упрям Рихард Кленце, совать голову в пасть неубитому дракону он не станет.
– Мне невдомек, отчего ты говоришь об этом со мной, мой король? Откуда мне знать, что на уме у барона? – с легким раздражением в голосе продолжила Анастази; невидимый для Вольфа Вайсс, ворча и фыркая, старался выдернуть ленточку из ее рук, и баронесса сердилась, чувствуя себя вынужденной отбиваться одновременно от двух противников.
Растрепавшиеся от резкого движения темные волосы, едва заметные дуги ребер, изгиб талии – она, казалось, позабыла о любовнике, увлеченная игрой, и Вольф беспокойно пошевелился, улегся так, чтобы лучше видеть ее.
От нее требуется так немного – быть беззаботной и веселой; все остальное сделает женская природа, мягкая и сластолюбивая. Баронесса же, похоже, все еще думает о том, как выручить из беды своего мужа. Совсем как тогда в Вальденбурге…
Нет нужды вспоминать о том дне; что было, то прошло. Но такова доля короля – даже в постели с любовницей говорить, взвешивая слова и отмеривая паузы, и среди россыпи слов, жестов, поцелуев взаимно отыскивать знаки удачи или неодобрения, искреннего расположения или скорой измены...
– Ты говорила, с ним был Иоганн Кель. Что с ним стало?
– Умер следующим днем, на закате. Не роптал на судьбу и, кажется, примирился и с небом, и с землей. Мы хорошо позаботились о нем и похоронили его в капелле, возле западной стены. Я отправила гонца в Вигентау – а оттуда, уверена, сообщат в Намуэ. Если родня барона пожелает посетить Ковенхайм, я не стану препятствовать.
Вайсс наконец выхватил ленточку из ее руки, резво потащил на пол; изогнувшись, Анастази попыталась поймать его, но он бойко отскочил в сторону, клацнув зубами возле самой ее ладони.
– Ты не заигрался ли?! – ее гнев звучал все же шуткой, она хотела вскочить с постели и поймать щенка; мелькнули маленькие груди с темными остриями сосков, складочка поперек живота, бедра, колени…