– На турнире присутствовали все рыцари марки, каждый со множеством слуг; праздник длился три дня. С десяток менестрелей услаждали наш слух, а жонглеры были неистощимы на веселые выдумки.
В остальном маркграф вел себя сообразно своему положению. С теми, в чьей преданности королю не было сомнений, был добр, с прочими – учтив. И если некоторым представителям старых дворянских семей по сей день казалось чуть ли не оскорблением то, что над ними поставлен человек с неясным прошлым и соответствующей репутацией, то другие видели, что дела в марке идут лучше. Даже разбойников, издавна облюбовавших непролазные леса и широкие восточные тракты, удалось утихомирить. По приказанию маркграфа изловили многих, и теперь их трупы, изуродованные, раздетые донага, болтались вдоль дорог на виселицах. На самих же трактах вырубили подступающие вплотную деревья и мелкую поросль, чтобы никто не мог подобраться к путникам незамеченным.
Евгения внимательно слушала. Вальтер фон Люттвиц совсем не походил на человека, у которого могло бы найтись что-то общее с бывшим менестрелем, но время от времени в его голосе слышалось одобрение.
За вечерней трапезой барон тешил их другими рассказами – о том, что ему довелось увидеть и услышать по пути в Эрлинген. Сначала он со своими людьми ехал вдоль Рейна. Погода благоприятствовала, и они без затруднений переправились через реку возле Нелсшильда. Правда, потом пришлось на несколько дней задержаться в городе из-за непогоды, и после, уже покинув пристанище, они продвигались медленно – дорогу размыло.
Говорят, на левом берегу Рейна тоже кое-где хозяйничают разбойники, но если это и так, на большой вооруженный отряд они напасть не посмели. А в лесах и темных оврагах предгорий во множестве расплодились волки; по ночам вой слышно даже на энтском постоялом дворе.
– Пока мы были там, всех жителей занимала только одна история – как волк гнался за какой-то девчушкой от самого леса, а когда она спряталась в сарае, забрался на двор и зарезал овцу. А теперь ведь только начало осени…
Его слушали внимательно – не только потому, что в Эрлингене всегда с интересом ждали вестей с равнины, но и потому, что барон фон Люттвиц оказался весьма недурным рассказчиком. А позже, когда за столом остались только князь с супругой, Генрих Альтлибен и кравчий, Иоганн Салиш, а менестрель поодаль от них тихонько наигрывал грустную мелодию, к которой еще не сложил слов, Вальтер фон Люттвиц передал князю слова короля Вольфа.
Тевольтскому королю известно, что Гюнтер фон Леес – человек, лишенный чести, неблагодарный сын и брат, и в случае необходимости он готов оказать князю военную или другую помощь.
– Король заверяет, что ваши обоюдные договоренности в силе, – добавил Вальтер фон Люттвиц, особо выделив слово «обоюдные». Речь шла о давнишнем соперничестве графов Вермандуа и Тевольта за власть над маленьким графством Цеспель. Недавно граф умер, и графство унаследовал его брат, но кто сейчас мог сказать, окажется он сговорчивей или строптивей?..
Время близилось к полуночи, в капелле уже давно отслужили «завершающий час». Дальнейшее следовало обсуждать на свежую голову и в присутствии совета, а потому князь, обменявшись взглядом с сенешалем, поблагодарил барона и выразил радость оттого, что король помнит об их уговоре.
– Я привез весть и тебе, моя госпожа, – сказал Вальтер фон Люттвиц, обращаясь к Евгении. – Я имел честь не так давно видеть барона фон Зюдова и рад, что столь достойный человек не обойден доверием короля – ибо в иных землях, к сожалению, подобное небрежение встречается слишком часто.
– Где же ты виделся с ним?.. Ты не говорил, что проезжал через земли рода фон Зюдов.
– Мы повстречались в замке Ковенхайм, что на реке Алльбах, куда он, как и я, прибыл по зову нашего короля.
– Мне отрадно это слышать, – с улыбкой произнес князь Райнарт. – Ибо барон фон Зюдов еще не стар и может быть весьма полезен государю…
– Как он, здоров ли?
– Да, вполне, как и баронесса фон Зюдов-Кленце. Она сопровождала барона в этой поездке, и ее присутствие было весьма по душе всем нам…
– Благодарю тебя за это известие. Сердце мое радуется оттого, что с теми, кого я люблю, все хорошо, – помедлив, произнесла Евгения; не замечая, повернула на пальце золотое кольцо ровно тем же жестом, что и ее сестра. – И вдвойне радостно за тебя, барон, ибо общество столь благородного человека, как мой отец, и моей прекрасной сестры – лучшее, что может пожелать для себя истинный рыцарь…