Когда язык вновь набрался слов, а духовное отчаяние на минуту перестала истязать сердце, я вновь обратилась к нему:
— Почему пьянь? — удерживала комок боли в горле.
Мой голос был лёгок и строг.
— Как тогда, на выпускном балу, помнишь? После твоего ухода, выпускники еще минут десять шептались, как позорно ты упала в лужу. Все смеялись, — Стив так довольно улыбался девушке, будто доказывая ей, насколько он дерзк и крут по отношению к другим девушкам. А она строго глядела на меня.
Обернувшись на Криса, который ни о чем не подозревая, тихо наблюдал за прохожими через огромное прозрачное стекло, я выхватила бокал шампанского из рук брюнетки, и брызнула содержимое прямо Стиву в лицо.
— В таком случае, ты этого заслужил.
Направилась к своему столику, ни секунды не сожалея о том, что только что сделала. Я была уже готова расплакаться, но вместо этого, вернулась обратно к столику Стива, подняла куриную ножку в соусе с тарелки и, нервно посмотрев в испуганные глаза девушки, бросила ножку в Стива. Облизнула соус с пальцев.
— На твоём месте, я бы не стала уходить с ним, — посоветовала я напоследок девушке и удалилась. Разговаривать по душам с Крисом больше не хотелось — я сразу побежала к выходу, забыв обо всем раннее случившемся. Чувствовала себя проституткой. Это был мой самый неудачный поход в любимое кафе. Я всегда думала, что именно в этом кафе со мной никогда ничего не случится плохого.
Три часа ночи.
Черная ночь, прохладный ветер и сигарета помогли мне справится с негодованием. Сидя на холодном бордюре и склонив голову к коленям, колебала одинокую травинку пальцем, которая проросла прямо из асфальта, будто каждый был против её существования. Вывеска над моей головой то загоралась, то снова потухал со скрежетом электричества, а на фоне её, я бы прекрасно выглядела, будь на ней написано «Доверчивая дура».
— Что случилось в кафе?
Крис присел рядом со мной, держа в руках мою курточку. Ночь густела с каждой минутой.
— Пустяки, — все также вглядывалась в синюю от темноты траву. Потушила сигарету об асфальт. Мне было все равно, понравится это Крису или же нет.
— Я думал это твой парень. Нет? — пробормотал Крис, не сводя с меня взгляда. Хочет поймать взглядом мои слезы?
— Нет.
— Правда?
Подняв голову, я попросила его отвезти меня домой, не собираясь отвечать ни на что. Очень не хотелось обижать его, но на сегодня мне хватит переключений.
Помню, как он смотрел на меня, когда я уходила в сторону своего сетчатого забора, грустно топая каблуками по земле. В этот самый момент, меня впервые посетили мысли о суициде.
— Дженнифер, ты не можешь так просто уйти, ничего не объяснив!
Бабушка порхает по кухне, требуя от меня чистосердечного признания, но я не желала этого всего. Слишком устала думать об этой проклятой любви. Любовь существует лишь благодаря другим человечески качествам. Она не является чем-то особым. Любовь — зажравшаяся категория жизни, которая слишком требовательна к себе. Беспощадная, но и в то же время замечательная. Эйфория в облике пустоты. Ты не можешь совладать с эмоциями, когда в тебя проникает чья-то доля любви и страсти. Это как наркотик, что удовлетворяет только тебя. А кого-то другого — другой особенный наркотик — другая любовь...
— Я не намерена больше ничего объяснять. Пошло все к черту!
Сильно хлопнула деревянной дверью на втором этаже. Это заставило бабушку замолчать. Я медленно сползла по лакированной двери. Держала себя в руках, чтобы не зарыдать во весь голос. Глаза бросаются в разные углы комнаты, а зрение пропадает. Губы начали колотиться, волосы мокли от злости и жары. Приходилось отковыривать их с лица, стараясь не вырвать с корнем.
Бабушка стояла за дверью, ожидая, пока я снова начну думать, как плохо поступила — я слышала её дыхание через замочную скважину. Мне было плевать на ситуацию и на бабушку в частности. А потом, как и считала бабушка, меня начала терзать совесть, сомнение и кислое молчание. Становилось намного хуже, если сравнивать с болью, которую я испытывала десять минут назад.