— Да что там Вёл? На него не стоит надеяться. Каждый должен сам о себе заботиться, — ответила ей Чёрненькая, и Корэру показалось, что вот это уже было полнейшей правдой.
Стиснув зубы, Корэр толчком распахнул дверь, отеревшись на косяк, потащился в соседнюю комнату, опасливо пробуя опереться на пятку искалеченной ноги, которой до этого старался и вовсе не касаться пола сгибая в колене и отводя чуть назад, от чего уставал даже больше, чем от «ходьбы».
Теперь двигаться Корэр стал гораздо быстрее, не от того, что правая нога смогла выступить хорошей опорой, пока он переставлял левую, а из-за нестерпимой боли, накатывавший всякий раз, когда остатки стопы касались чего либо.
Доковыляв до кресла, Корэр обернулся на девочек, следовавших за ним подобно тени и не отходивших друг от друга ни на шаг. Поинтересовавшийся, можно ли присесть и получив утвердительный ответ, сын Империи без промедлений плюхнулся в кресло, откинувшись на спинку и тяжело дыша. Правая его рука по прежнему сжимала костыль. Будь бы кисть покрыта кожей, та бы побелела от прикладываемой силы, но золотая ладонь испещрённая язвами ожогов ничего не ощущала, а сам её владелец с непривычки забыл о том, что она что-то сжимала. Только решив осмотреться, Корэр вспомнил о потерянных ощущениях, не без труда разжав одеревеневшие пальцы.
Дом Хозяюшки оказался большим и полностью сложным из дерева. А в углу гостиной, объединённой с кухней и сенями в одно помещение, даже стояла печь, но не такая как у кевелов, не каменная, на которой можно было бы уютно устроиться, а частично из кирпичей, частично из листового металла. Это ввело Корэра в замешательство: если уж местные арии прибегали к технологиям центров, то от чего эта дикарская конструкция, а если стремились слиться с коренные населением планеты, то чего подражали не полностью? В прочем, это ведь совсем не то, что должно было его волновать… Но разум отчаянно пытался убежать от возвращения к проблемам искалеченного тела.
Корэр пустил взгляд на руки. Если уж совсем недавно удалось так запросто восстановить правую, то чего же он теперь терпел невозможность двигаться в измятом фэтэ? Девчонки ведь начали сращивать раны, а ему достаточно хотя бы выровнять каркас, этого хватит чтобы двигаться стало комфортные.
Прикрыв глаза, Корэр обратился к Вихрю слившемуся с его фэтэ, тут же поморщившись от воспоминания об искромсанной стопе. За её восстановление браться было слишком страшно, ведь чтобы привести в хоть немного приемлемое состояние то отвратное месиво, нужно смотреть и притом очень внимательно. Но стоило опустить взгляд на остаток ноги, как сознание тут же стремилась ускользнуть.
Из сосредоточения Корэра вырвал шёпот одной из сестёр, вроде бы Чёрненькой, но с закрытыми глазами оказалось слишком сложно их различать:
— Уснул? Мы же его до кровати не дотащим.
— Да нет, — ответила вторая, — сейчас очнётся.
Заставив себя наконец открыть глаза, Корэр попросил:
— Помогите снять эту дрянь, — кивнув на кольца, спаянные продольными перемычками, полностью лишавшими подвижности помятый каркас пальцев левой руки.
Беленькая ничего не говоря выудила из кармана в складках юбок нечто вроде шила. Чёрненькая, подступив ближе, поинтересовалась:
— А ты точно в этом уверен? Если каркас не полностью восстановлен, рука так и останется нерабочей.
По лицу Корэра проскользнула невесёлая улыбка:
— У меня и остальные детали фэтэ не сказать, чтобы идеально функционировали. Одной меньше, одной больше — разница не велика.
Чёрненькая неодобрительно цокнула, переведя взгляд на сестру, аккуратно вынимавшую штырьки-крепления, прикалывавшие кольца к фалангам. Морщась от боли, причиняемой каждым прикосновением, сжимая зубы до скрежета, Корэр всё же сумел сохранить сознание. Когда Беленькая наконец высвободила его руку, сын Империи поднял подрагивающую ладонь, скользнув по ней взглядом, полным отвращения в вперемешку с обидой. Инстинктивно Корэр попытался сжать пальцы, но те лишь слабо шевельнулись, то ли от продолжавшей их сотрясать дрожи, то ли действительно лишь немного подчинившись его воли.
Оглядывая свою собственную руку как нечто незнакомое, ему совсем не принадлежащее, Корэр припомнил о Вихре. Если клинком удавалось управлять на расстоянии, когда он растворялся в плоти мира, то могло ведь и выйти нечто путное теперь, ведь меч стал как никогда ближе, обратившись в частицы, составлявшие тело арии, слившись с ним. Корэр попытался отдать мысленную команду клинку, как он это делал прежде, но теперь он понятия не имел, как к нему обратиться. Казалось бы, ничего не изменилось, но только вот теперь клинок оказался не связан с его управляющим центром, в котором заключался разум. Он по-прежнему мог управлять Вихрем как отдельными частицами внутри тела, пусть и с огромными энергозатратами, но всё же относительно легко перемещая их, однако признать, что Вихрь был частью фэтэ и управляя им заставить двигаться отныне такой непослушный сосуд для этэ, оказалось чем-то за гранью для его искалеченного от физических мук сознания.