Вот и Пряха, как бы бросив случайную фразу в разговоре с сестричками, предупредила его, что если уж решил, то стоит делать, а не морочить окружающих… Или нет и слова были отнесены к чему-то иному, а разум его, измотанный болью и отсутствием сна, выловил только лишь то, что согласовывалось с его безумной идеей?
Так или иначе, Пряха попросила девушек оставить его в покое.
И вот, в один из вечеров, когда обеспокоенная Няша, заглянула к нему, собираясь поговорить, что так больше не может продолжаться. Подозвав к себе девушке, ария с кряхтением поднялся на локтях, с величайшим трудом скрывая страдания, стремившиеся перекосить его и без того не слишком уж симметричную физиономию.
Няша поспешила переложить подушки у Корэра за спиной, тут же помогла ему сесть, подхватив за туловище, пока он, сделав вид, что хватается за её талию, чтобы приподняться, отстегнул ножны от пояса.
Няша собиралась было по обыкновению сесть на пол, опираясь спиной на кровать, но Корэр кивнул на место у себя в ногах, то самое, где обычно сидела Пряха. Смущённо отводя взгляд, воительница всё же села.
— Как тебе здесь, нравится? — поинтересовался Корэр, мотнув головой, как бы показав, что говорит не только о доме, но и об острове в целом.
Няша, тут же посветлела, разогнав все мрачные мысли, что скопились в её голове, пока Корэр уходил в себя, отказываясь и от еды и от лекарств, травы для которых она по прежнему продолжала собирать, ведь иначе просто не могла, ощущая себя бездельницей в доме Хозяюшки.
— Да. Девочки меня немного считать учат и писать. А ещё они иногда говорят на этом вашем странном языке, я парочку слов из него выучила. Да и… они сказали, что вас нельзя называть кевелами… но в остальном, такие добрые. Они посматривают на меня немного с настороженностью, но я ведь чужачка. Но ко мне никто не пристаёт и не унижает. А ещё у них можно продукты брать просто так. Мы с девочками в город ходили, просто так приносили снадобья в одни… ну это же не лавки, если они ничего не продают?.. и брали по корзинке продуктов в других и не каких монет. Странные вы, конечно, но добрые.
Корэр как-то по доброму и даже с заботой улыбнулся, чего Няша за ним раньше ни разу не замечался, но улыбка ей эта очень понравилась.
— Тогда оставайся жить здесь, помогай Пряхе и девочкам, или поселись в городе. Главное работай и арии тебя не погонят. Здесь не повторится всего того дерьма, что пришлось тебе пережить.
Няша в ответ кивнула, заговорив:
— Я буду рада остаться среди твоего народа. Но вот не пойму, если у вас тут так всем хорошо, чего же вы других к такой жизни не приучите? Почему на всех остальных… девочки мне сказали, что это вроде бы материки называется… все живут не так?..
— Я сам это не сразу понял, другие не хотят, так жить сложно…
— Нет! Я вот хочу. И мне не сложно: просто не бери больше чем нужно, и отдавай, сколько можешь.
— Таких как ты очень мало. Возможно, когда-нибудь, и другие к этому мридут, но пока оставайся с ариями.
Хмыкнув, Няша собиралась было уйти, но перед этим позволила себе невообразимую раньше вольность, о возможности которой заставила её подумать та мимолётная приятная улыбка Корэра. Склонившись над арией, она очень аккуратно коснулась губами его щеки, тут же отстранившись, стыдливо отведя глаза, напомнив себе, что она всего лишь шлюха, притом самая дешёвая, а Корэр — благородный воин, сын богов. Но ария, против её ожидания, немного замешкавшийся, пока доставал руки из-под одеяла, подался вперёд, приобняв её, так же аккуратно коснулся её щеки.
И вновь Няша позволила себе наглость, легко толкнув Корэра в грудь, стараясь не задеть рану, заставила его откинуться на подушки. Скинув тканевые туфли, воительница забралась к арии на кровать, нависнув над ним, впилась в его пухлые, но растрескивавшиеся, покрытые коркой запёкшиеся крови, губы, от наслаждения зажмурившись. Но когда она вновь открыла глаза, заметила странное опасение в лице Корэра, тут же поспешив удалиться, прихватив с собой камень-светильник. Она помчалась в свою комнату, кленя себя за наглость и дурость.