Новое забытьё и новый приступ боли: брат выворачивал шарниру рук из пазов, разрывая каркас на части.
Когда Корэр вновь пришёл в себя, его поприветствовал удар в живо, отбросивший на несколько шагов, заставивший переднюю стенку каркаса почти вмяться в заднюю.
В следующий раз он лежал, а тяжёлый каблук впечатывался в бок.
По кубам текла кровь, он хотел кричать от всё не прекращающейся, жестокой боли. Спасения не было. Как бы он ни пытался прикрыться, брат находил куда ударить.
В какой-то момент Корэр уже потерял счёт этим сменам небытия и боли, потому не сразу понял, что брат обращается к нему.
Экору пришлось хорошенько встряхнуть его, прежде чем Корэр понял, оказался способен разобрать вопрос, адресованный ему:
— Ты меня ненавидишь?
Сплюнув кровь Корэр прохрипел:
— Больше чем кого бы то ни было.
— Тогда приди и убей меня. Но для этого тебе нужно не только не подохнуть сейчас, но и подняться на мой уровень. Ты мне не ровня, и до тех пор, пока ты будешь продолжать ныть, что ни на что не способен, что раньше было лучше, ты будешь недостоин стать дерьмом у моих ног. Давай, иди, выживи, докажи что достоин стать моим противником. Я собираюсь уничтожить эти проклятые миры, сможешь мне помешать? Нет конечно! Ведь ты вместо действий будешь продолжать жалеть себя. Что же, давай, жри себя, убеждай что ничтожество, пока я буду решать кому жить, а кому умереть. Оставайся сопливым пацаном, пока мне подвластны судьбы миров. Давай, сложи лапки и сдохни, в надежде что следующая жизнь предоставит лучший шанс. Чего молчишь, бесполезная тряпка, которой даже дикарь из окаянных миров постеснялся бы задницу подтереть? Ты, величайшее недоразумение всех миров, я разочарован.
Больше Экор ничего не сказал, он просто исчез, оставив Корэра в одиночестве. Тот всё пытался звать брата, ведь с ним было лучше, чем во тьме забытья к которому он так недавно стремился.
Приведя деревенских мужиков к соседям, староста увидел именно то, что описывали ему чужеземцы: разорённые улицы, опустевшие дома.
Тело ведьмы они, как и было обещано, нашли на подступах к деревне по Четвёртому направлению, только вот странники, принёсшие недобрую весть, не сказали, что все деревенски окажутся там же. Их тела, обращённые в кучи из кожи, плоти и потерявших форму каркасов, были свалены вокруг места свершившейся бойни.
По началу деревенские не верили путникам, пугавшим властью служительницы Тёмных сил, теперь удивлялись, как отрядникам удалось расплатиться только лишь жизнью колдуна. В том, что привезённый на телеге мальчонка не жилец, не сомневался никто, даже знахарка, способная поставить на ноги любого, кроме разве что безногого, сочувственно разводила руками. Не живут с такими ранами.
Староста, всё ещё отказываясь верить своим глазам, прошёл вперёд, склонившись над телом девушки. Кто-то тронул его за плечо, но он уже ничего не видел, на шее у покойницы весел медальон — знак его рода…
Один из деревенских мужиков из интереса присел на корточки у верхней половины тела колдуньи, уж очень ему хотелось знать, как выглядела та, что смогла извести целую деревню и, судя по следам бойни, прикончить совсем не слабого мага.
Пока все прочие грузили остатки тел на телеги, чтобы похоронить их нормально на деревенском кладбище, он аккуратно снял с ведьмы маску, шлёпнувшись на зад от удивления. Девушка была красива, хоть и неестественно бледна. Миниатюрный прямой носик, аккуратные губки, большие, и что самое страшное, совершенно живые глаза.
Эти глаза были наполнены страданием и смотрели с такой мольбой, словно он был единственным, кто мог спасти.
Губы девушки шевельнулись. Мужик не сразу понял, что прекрасная незнакомка говорит с ним. Только склонившись над девушкой он смог разобрать прерывающийся шёпот: «Надень маску».
Больше ей говорить ничего не пришлось, он послушно исполнил просьбу, оказавшись не в силах противостоять очарованию её бездонных, сверкающих словно самоцветы глаз.
Можик поднял на руки верхнюю часть тела упырицы и, покачнувшись, пошёл к нижней, сопоставив две половины, вернул маску обратно на лицо.
Не обращая ни на кого внимания ведьма поднялась и пошлая прочь с места бойни, под ошарашенные взгляды деревенских, слишком испугавшихся, чтобы что-то предпринять. А мужик её спасший, теперь уже сильно постаревший и исхудавший, безвольной марионеткой поплёлся следом.
Очнувшись Корэр ощутил на лице что-то мокрое и запоздало понял, что это слёзы. Рядом с ним, плотно прижавшись, обхватив рукой его исхудалое тело, лежала Няша. Пусть от воительницы несло потом и кровью, от всё-так был не один. Впервые за долгое время, его отвращение к окружающим переборола радость осознания, что рядом кто-то есть.