Резким движением Корэр высвободил Вихрь из ножен. Меч, довольный тем, что его хозяин решил наконец прибегнуть к его силе, ликующе засветился в предвкушении крови.
Лёгким взмахом отделив от лезвия Вихря крайний сегмент, Корэр встал в эффектную позу, поставив клинок вертикально. Глаза его сверкнули тем же леденяще синим, каким светился клинок.
Пьянчуга, лишь на миг замешавшись в попытке понять произошедшее, тут же направился к Корэру всё той же неверной, шатающийся походкой, что вносила в его движения некоторую непредсказуемость, и как уже понял ария, вовсе не была следствием опьянения.
Клинок, подобный тому, что держал Корэр, появившись словно из воздуха, пробил правое предплечье Пьянчуги. Резкая боль заставила того выронить дубинку. Клинок, распавшись голубыми искорками, вернулся на прежнее место вновь став сегментом единого целого.
Убрав меч в ножны, Корэр, улыбаясь лишь половиной рта, стараясь повторить ту обманчиво дружелюбную манеру, с которой говорил его брат, обратился к противнику:
— Думаю, Вы достаточно разумны, чтобы признать поражение. — Увидев недовольный оскал Пьянчуги, Корэр добавил, улыбнувшись ещё шире: — То, что клинок материализовался в руке и ничего серьёзного не задел, вовсе не случайность, а проявление моего милосердия.
Рыкнув, Пьянчуга наконец ответил:
— Ладно, колдун сраный, победил. Я думал, вы гады только дождик зазывать умеете.
Корэр, одарив поверженного противника надменным взглядом, предложил:
— Тебе вызвать дождик?
Пьянчуга, натужно выдавив смешок, поспешил признать поражение.
За свою победу Корэр получил всего пять золотушек. Хоть и сумма, выставленная за его поражение оказалась побольше той, что была за победу, но всё же оказалась ничтожно мала, всё же посетители в большинстве своём были не богатыми работягами да странниками, и плюсом, не малая часть ушла хозяину таверны, любезно предоставившему свой задний двор для поединка.
Ошеломлённая, но всё же немного разочарованная от того, что крови пролилось слишком мало, толпа начала понемногу расходиться, вновь возвращаясь за свои столики. Пьянчуга, скалясь объяснил Корэру, что частенько после таких поединков находились те, кто хотел помериться силами с победителем. Но в этот раз синеглазым колдуном, от которого так и веяло пробирающей до каркаса стужей, связываться никто не захотел.
Пьянчуга уже собирался было уйти, ведь запланированного представления не вышло, а значит и положенного процента с хозяина можно не ждать, но Корэр остановил его, слегка, словно брезгливо, дёрнув за рукав.
Стараясь улыбнуться как можно доброжелательнее, Корэр проговорил:
— Меня поразила Ваши манера боя, я не сразу понял, что Вы на самом деле совсем не пьяны, пока.
Пьянчуга поднял на Корэра заинтересованный взгляд, проговорив:
— Пока? Да твоими стараниями сегодня буду не пьян вообще!
— Предлагаю взаимовыгодный обмен. Но давайте в начале сядем, а там я Вас угощу.
Пьянчуга оскалился, покрутив в целой руке дубинку:
— Ты меня ранил, мальчик. Хотелось бы посмотреть, как ваш благородие после этого говорить станет. Совесть не замучает?
Корэр запустил руку в мешочек, вытащив тот самый бутылёк, что дала ему Тиллери, взяв за запястье Пьянчугу, раздвинул карманным ножичком края раны, залив в них жижу из бутылька. Пьянчуга поначалу попытался вырваться, но встретившись взглядом с ледяными глазами Корэра, застыл на месте, не решаясь двинуться и почти перестав дышать.
Рана в руке Пьянчуги постепенно перестала кровоточить, кожа по краям стянулась и на месте разреза остались лишь белёсые шрамы.
Пьянчуга неверяще оглядел недавно покалеченную руку, проговорил, сомневаясь в реальности происходящего:
— Что это такое было?
— Вам приятнее будет не знать об этом, — проворчал Корэр, всё ещё гадая, откуда Тиллери эту жижу достала.
— И такая сила в руках мальчишки! — но заметив как недовольно смерил взглядом его Корэр, тут же расхохотался. Похлопав арию по плечу он направился обратно в таверну, сообщив: — Пошли уж, поговорим. Ты хороший воин, я видел твоё мастерство поединщика — к чему тебе-то эти колдунства, ты бы и так победил.
Корэр, буркнув, что это его дело, отряхивая плечо, по которому хлопал Пьянчуга, вошёл в таверну, заставив того посторониться — пропустить вперёд.
Столик, занятый Корэром ещё в начале вечера, оказался пуст, и кружка его так и стояла нетронутой. Усевшись, и подозвав официантку, Корэр кивнул Пьянчуге, предложив заказывать. Тот, выбрав ради забавы самые дорогие блюда, поинтересовался:
— А господин есть не станет?