Набрав порядковый номер заключённого, я спросил:
– Алё, узнали? Так вот, господин академик, тут бунт затевается, ваша любовница решила возглавить протест. Что посоветуете? Так ей и надо! Ну кто бы спорил. Однако, ситуация накаляется. Вы слышали, Семарга Львовича пытались взорвать? И мне туда же? Не хамите, нас весь дом слышит, а вы такие слова произносите. Готовы помочь с любовницей по-соседски? Эка она вас зацепила. А «кресло позора» не хотите? Понравилось! Вот перец в дырках! Я с просьбой обратился, а вы ёрничаете.
– Пусть все слышат, нам интересно, – крикнул полный мужчина, который недавно получил звонкую затрещину. Пришлось вывести на громкую связь опального учёного. После обвинения в предательстве академика заперли в собственной квартире без права на посещение Замка.
– Вот, я просил передать мне для опытов Мару Филипповну? И что в итоге? А ведь мог приделать ей отличные крылья?
– Старый хрыч, говори суть, – поторопили граждане.
Кое-где начали кричать дети, требующие утреннюю дозу грудного молока. Наркоманы мелко тряслись, заядлые курильщики делали кашель на соседей, сексуально озабоченные товарищи с вожделением поглядывали на чужих жён, выбежавших из квартир в лёгких халатиках и пеньюарах.
– А я о чём? У меня академический паёк, женщина будет в восторге. Свяжите руки, дальше я сам. Сделаю такую птицу, закачаетесь. Ещё и барельеф повесите в коридоре. Небольшая операция, и всё, нет опасного детонатора. А сейчас она враг общества, требующий немедленной утилизации.
– Все слышали? Но я готов простить подстрекателя, если выдадите настоящего бомбиста. Мара, я так считаю, всего лишь жертва интриги. Сочинить из неё птицу мы всегда успеем.
– А вот здесь вы неточны, дружок, – раздалось из плазменных динамиков. – Я планировал изготовить ангела, назначить смыслом жизни, так сказать.
– Мара, соглашайся! Ты будешь счастлива, – робко крикнула худосочная фанатка, одетая в рваную футболку с надписью: «Суфражизнь».
– И чё я буду с ними делать? – задала вполне законный вопрос председатель Домового комитета, ей вторила секретарша:
– Да, да, вот именно!
– Господа, не отклоняемся на вопросы счастья. Если не выдадите террориста, то не видать вам Семарга, как десять на пять вторых[5]! – Я чиркнул спичкой и поджёг бикфордов шнур.
– Товарищи, он не шутит! – закричала Мара, бросаясь алмазным бронежилетом на титановый паркет. Камера показала крупным планом шарик огня, стреляющий в стороны яркими искрами. Несколько секунд и раздастся взрыв.
Нам-то, что? – вполне законно спросили из центра зала, прекрасно понимая, что находятся на безопасном расстоянии. Максимум, их могло забрызгать кровью, но многие пришли, не умывшись, и ждали настоящий повод, чтобы отправиться домой.
– Идиоты, а у кого ключ? – крикнула Мара в микрофон из положения лёжа.
– Вот именно! – плюнув на пальцы, я потушил весёлое пламя. – Хорошенько подумайте, или бомбист, или парашют.
– Это почему? – забеспокоились взволнованные граждане.
– А как же? Без меня Замок исчезнет. Если не введу код, взорвётся, и здравствуй бодрое морозное утро. Вы не сможете оплатить коммунальные услуги, тогда что будет? Правильно, прилетят строители и распылят здание в позитроны. Им проще новое отгрохать, чем возиться с нищетой бесхозной.
– Так не пойдёт. Семарг наше всё! – начали скандировать консерваторы с лозунгами на простынях.
Отряхнувшись от несуществующей пыли, поскольку сцена ежедневно протиралась электрическим мойщиком под въедливым надзором директора театра, взяла слово Мара Филипповна:
– Гнусный, наглый шантаж! Я, например, на государственной пенсии, и меня это не касается. Попахивает диктатурой! Взрывы всегда были неотъемлемой частью нашей идентичности. Как можно жить без тротила? Скажите, на милость. Это любой ребёнок объяснит на детских пальчиках. Вот если не нравится какой-либо сосед, что делаете? Правильно, взрываете, чтобы не вступать в глупую и беспощадную дискуссию. И вы хотите добровольно лишить себя последнего аргумента? Одумайтесь! Сейчас уступите, и прощай запах тротила по утрам. А он, этот самодур, вас шантажирует, я вам со всей ответственностью заявляю.
Мотивы, побуждавшие Мару к подобной телеграмме, оставались тайной за свинцовой пломбой. Наверняка в обход прямого начальника снюхалась с офицерами ВБЭс. Иначе как можно объяснить её предательство?