Всем стало ясно, что раненая долго не продержится – слишком быстро она теряла кровь. Пираты с циничными ухмылками наблюдали, как девушка борется сама с собой и подступающей слабостью. Некоторые даже заключали быстротечные пари, сколько она ещё продержится.
Неожиданно девушка гордо вскинула голову и насмешливо улыбнулась. Отбросив меч, произнесла что-то на незнакомом языке, и выхватила из ножен кинжал. Сакс быстрее всех понял, что она задумала, и бросился вперёд. Перехватив руку девушки с нацеленным в живот клинком, вывернул запястье, другой рукой обхватил за шею и попытался завалить на спину. Несмотря на тяжёлую рану и слабость, девушка сопротивлялась, как самка гиззарда, защищающая выводок. Саксу пришлось применить всю свою силу, чтобы заставить её выронить нож. Но, как только пальцы девицы разжались, и кинжал со звоном упал на палубу, она тут же обмякла, словно вместе с ножом ушла вся её жизненная сила. От неожиданности Сакс чуть не выпустил пленницу. Но, заглянув ей в лицо, понял, что она потеряла сознание.
Кровь продолжала течь из раны пульсирующими толчками, и Сакс, понимая, что, если её не остановить, то все его усилия по спасению жизни незнакомки окажутся напрасными, осторожно опустил тело на палубу и перетянул ногу выше раны шейным платком. Затем взял её на руки и понёс на свой корабль, где, под навесом на корме, док Люк обрабатывал раненых.
Когда Сакс положил девушку на заляпанный кровью стол, она пришла в себя и чуть приоткрыла глаза.
– Если начнёшь брыкаться, дам по голове, чтобы снова отключилась, – предупредил капитан. – Я не дам тебе умереть, красотка, как бы тебе этого ни хотелось.
На бледных губах девушки появилась слабая улыбка, которая превратилась в гримасу боли, когда док начал грубо ковыряться в её ране. Закончив осмотр, он скептически покачал головой.
– Здесь много работы, – буркнул, – дай по голове сразу, а то она не выдержит боли и свихнётся, или сорвёт голос от крика.
Взгляд раненой равнодушно скользнул по лицу лекаря, словно она не понимала, что он говорит, хотя Люк говорил по-ассветски. Команда Сакса состояла из выходцев из разных стран, и, чтобы достичь взаимопонимания, пираты выбрали для общения международный ассветский язык.
Девица не препятствовала, когда Сакс снимал с неё брюки, и не произнесла ни звука, когда док приступил к операции. Только прикрыла глаза и тяжело прерывисто дышала, словно каждый вдох давался ей с большим трудом. Руки вцепились в края стола с такой силой, что побелели пальцы. Она смотрела в одну точку и не реагировала ни на что, словно погрузившись в транс. Временами, на короткое время, теряла сознание, и тогда казалась спокойной и умиротворённой. Сакс, с любопытством следивший за девушкой, восхищался её выдержкой и самообладанием. Другой бы на её месте выл от боли и сыпал проклятиями. А некоторых, даже, приходилось связывать, чтобы, в ярости и несдержанности, они не прибили лекаря.
Наконец, операция завершилась. Док наложил целебную мазь и забинтовал рану. Девушка казалась погружённой в транс – хотя её глаза были приоткрыты и она находилась в сознании, но, казалось, не замечает ничего вокруг, не чувствует ни боли, ни чужих прикосновений. Сакс поднял её на руки, отчего голова девушки бессильно запрокинулась, а бессмысленный взгляд устремился в небо.
– Сейчас ей нужен хороший и долгий сон, – сказал док. – Тёплая постель, обильное питьё и никаких тревог.
Капитан отнёс девушку в свою каюту, которая находилась в кормовой надстройке и состояла из двух частей: небольшой узкой спальни с откидной полкой-кроватью и большой, квадратной, роскошно обставленной гостиной-кабинетом. Уложив полубесчувственное тело на кровать, вернулся в кабинет и плеснул в серебряный кубок немного сладкого алмостского вина. Затем достал из запертой шкатулки, ключ от который всегда носил при себе, небольшой пузырёк с густой тёмной маслянистой жидкостью, и капнул в вино две капли. Немного подумав, добавил ещё одну. Спрятав пузырёк обратно в шкатулку и заперев её, отнёс вино в спальню. Девушка уже пришла в себя, но была такой слабой, что не могла приподнять голову. Её лицо стала мертвенно-бледным, черты заострились, и она больше походила на покойника, чем на живого человека.