– Вы прилетите в Париж? – поразилась Ирина. – Это так серьезно?
– Боюсь, что да. Как мне вас найти?
– Я встречу вас в аэропорту.
– Будьте внимательны, – попросил адвокат. – Будет крайне досадно, если мы разминёмся.
– Не разминёмся, – заверила его Ирина.
Всю дорогу до фермы она пыталась понять, что всё это значит. Чтобы адвокат Захаров, у которого каждый день расписан до минуты, бросил все дела и прилетел в Париж встретиться с нею – для этого должно было произойти что-то чрезвычайное. Что же случилось в Москве, в этом холодном опасном городе? Какая цепочка событий привела к тому, к чему привела?
У неё появилось ощущение, что и Париж стал опасен. Она сидела, вжавшись в угол такси и напрягаясь, когда по пути попадались машины полиции. И только в гостевом доме, который фермер сдавал знакомым, успокоилась. Никто не знает, где она. Она исчезла, её нет. Здесь она в безопасности.
III
Первым, кто понял, что в деле Ирины Керженцевой происходит что-то не то, был красногорский следователь Молчанов. Второй месяц он ездил в СИЗО "Лефортово" и допрашивал Лежнёва. Тот был откровенным и ничего не скрывал. Протоколы допросов наполнялись подробностями, которые могли убедить любой состав присяжных в обоснованности обвинения. В деле появилась судебная перспектива. Не беда, что Ирина Керженцева не арестована, она будет осуждена заочно, что успешно практиковалось последние годы. Главное, что решение Верховного суда выполнено, дело доследовано и доведено до логического завершения. О ходе допросов Молчанов регулярно информировал прокурора, тот воспринимал доклады благожелательно и даже с некоторым воодушевлением. Успешное завершение этого дела, которое началось с позорного провала обвинения, реабилитировало красногорскую прокуратуру в глазах начальства. За этим могли последовать карьерные изменения и для прокурора, и для молодого следователя.
И вдруг, когда всё шло к завершению, поступило распоряжение сверху: передать дело в Следственный комитет. Молчанов почувствовал себя ограбленным, у него отнимали его тяжело выстраданный успех. Прокурор тоже был недоволен решением, но прореагировал сдержанней: имеют право, на то они и начальство. Он высказал осторожное предположение, что кто-то там, наверху, увидел в деле Ирины Керженцевой возможность укрепить своё положение и продвинуться по службе. Не исключено, что это следствие ведомственной борьбы, которая как началась с решения выделить Следственный комитет из Генпрокуратуры, так и не прекращалась, иногда выплескиваясь в СМИ, но больше проходила невидимо для посторонних, под ковром. Так было на самых верхах, внизу же прокуратура и следователи работали как и раньше, согласовывая свои действия.
Молчанов выполнил приказ, отослал с курьером все материалы дела в Следственный комитет в Техническом переулке, но с обидой не смирился. Голос его срывался от возмущения, когда он рассказывал о решении начальства Панкратову, который регулярно звонил, интересуясь ходом расследования. Панкратова сообщение Молчанова очень заинтересовало. Он приехал в Красногорск и подробно расспросил следователя о том, как всё происходило: в какой форме поступил приказ, кто его подписал. Подумав, согласился с предположением прокурора о том, что это может быть результатом борьбы между Генпрокуратурой и Следственным комитетом, но чувствовалось, что это объяснение его не устроило.
– Кому передано дело? – спросил он.
– Полковнику юстиции Маркову, – ответил Молчанов. – Знаете его?
– Когда-то знал. Но тогда он еще не был полковником.
– Что он за человек?
– Исполнитель. Ничего никогда не делает по собственной инициативе, только по приказу начальства. Он продолжает допросы Лежнёва?
– Откуда я знаю? Дело у нас забрали. Продолжает. А что ему остаётся? Михаил Юрьевич, что за блядство у нас творится? Если с людьми обращаться как с пешками, они и будут пешками. Чего от них ждать?
– Это смотря какие люди. Некоторым удобно быть пешками. Другим не очень. Других всегда мало. Но ими движется жизнь. Банальность, конечно. Но ничего другого сказать не могу. Потому что не знаю.
– А кто знает? – запальчиво спросил Молчанов.
– Никто. Это знание не получают из книг. Только из наблюдений за жизнью. Чем мы и занимаемся. Получая от этого очень сомнительное удовольствие.
Попрощавшись со следователем, Панкратов позвонил Игорю Касаеву:
– Когда ты заканчиваешь?
– В шесть.
– Подъезжай, жду…
Полковник юстиции Марков. Последний раз Панкратов видел его лет пятнадцать назад, когда выручал знакомого водкозаводчика, который неудачно попытался минимизировать налоги. Марков был помощником тогдашнего Генерального прокурора Скуратова и считался надежным, исполнительным работником. После того как на федеральном телеканале показали видеопленку, на которой человек, похожий на Генерального прокурора, развлекался с двумя проститутками, Панкратов ожидал, что карьера Маркова на этом прервётся. Он ошибся. После отставки Скуратова Марков стал главным специалистом Генпрокуратуры, из чего Панкратов сделал вывод, что к появлению видеопленки Марков имел, возможно, какое-то отношение. Он всегда выполнял волю начальства, но Скуратов просчитался, решив, что начальник для Маркова он. Оказалось, не он.