Лишь однажды он зародился в моем чреве, но потом покинул нас посреди ночи, и я не успела стать матерью. Несколько месяцев мы с Паскуале поглаживали его, прикасаясь к моей коже. По ночам мы прижимались друг к другу, чтобы он спал между нами. Мы чувствовали, как он шевелит крошечными ножками в водном пузыре, слышали, как он говорит удивительные слова.
Так как я видела выброшенные плоды, я знала, что в этой стадии развития он похож на крохотную рыбку. И что в нем скрыто удивительное превращение. Скоро у него появятся глаза, руки, пальцы. Сформируются легкие. И первое, что оформится в нем, — стучащее сердце. Его ритмичное биение, смешавшееся с моим.
Я не знала, что, когда он уйдет, меня словно вывернет наизнанку, точно какая-то часть меня уйдет вместе с ним. Оглушенная и немая, я оставалась в кровати, а Паскуале принял его и похоронил под боярышником.
Бен адам, сын человеческий, приветствовали мы его каждый раз, когда цвел боярышник.
— По королевскому повелению я ищу человека по имени Де Медико, — сказал гонец, и голос его разорвал тишину. Косматая звезда показалась в небе, предвещая беду, и лихорадящего короля доставили в Патерно, к госпитальерам. Не может ли он, Де Медико, срочно следовать за ним? До короля Федериго докатилась его слава. Король хочет, чтобы именно Де Медико взялся за его лечение.
Мы с Паскуале переглянулись.
Мы понимали, что, если король умрет, во всем обвинят нас. Сам же король Федериго издал эдикт, запрещающий евреям врачевать христиан. А кроме того, с тех пор как отравили Шабе, весь город поглядывал на нас подозрительно.
Но, так или иначе, король был болен. А навещать больных — это мицва, почтенные доктора. Спасать жизни тоже мицва. И выздоравливать тоже.
Так что Паскуале положил в сумку несколько корней имбиря, взял хирургические инструменты, щипцы, крючки, каутеры. Проверил, что не забыл трубки для проведения ингаляций, раковины для прослушивания сердцебиения, линзы.
На прощание он велел ждать его и поцеловал меня, а боярышник колыхался по ветру, весь в терпкой белой пыли, точно в пене, и мы подумали, что сын человеческий страшится за нас.
На следующий день король Федериго умер. Его ничто не могло спасти. Подагра зашла слишком далеко и ему парализовало ноги и руки.
Когда Паскуале прибыл на место, его душа уже отлетала к Богу закатов.
На входе Паскуале остановили сановники, его обыскали, обнюхали все лекарства, проверили инструменты. Некоторые из привезенных порошков заставили растворить в воде и принять. Лишь убедившись, что это не яд, врача допустили к ложу властителя. Но было слишком поздно.
Король уже пребывал в агонии.
Траурное бдение продолжалось три ночи. Тело правителя выставили под специально сооруженным золотым балдахином. Придворные, пажи, оруженосцы, слуги были одеты в наряды из черного шелка. На груди — рыдающий коронованный орел. На окнах города развевались траурные полотна, а главный собор был убран черным бархатом с изображениями грифонов, львов и черноперых попугаев.
Тело было велено сохранить. Тамплиеры мумифицировали его. Они извлекли сердце короля и погребли его в монастыре. А затем священная процессия понесла его величество в город.
Со всех концов королевства прибыли феодалы, бароны, графы и прочая знать, даже из тех, что воевали с ним: Кьярамонте, Перальта, Монкада. Они били себя в грудь и причитали, что король их оставил; король, который призвал ко двору магов и алхимиков; король, который взял в жены Элеонору Анжуйскую; который верил пророкам, провидцам, шутам и мистикам.
Чтобы проститься с королем, все жители города принялись каяться, раздирая себе спины колючими веревками. Епископы объявили пост и пожелали, чтобы тело короля было захоронено на глазах расступившейся крыльями толпы в соборе Катании. Бедняки твердили «помер король, да придет другой» и оплакивали свою судьбу.
И лишь евреям, которые долгие годы окружали короля и во множестве служили ему врачами, философами, мыслителями, было запрещено участвовать в проводах.
А Паскуале за то, что не смог спасти короля, был лишен врачебной лицензии, ему велели выплатить штраф в триста унций золота и запретили лечить.
Глашатай объявил:
«Паскуале Де Медико запрещается практиковать хирургическое искусство. Использовать лекарственные настои. Зашивать раны и порезы. Принимать роды и провожать умерших. Совершать любые медицинские процедуры. Да не смеет он лечить ни христиан, ни иудеев, ни в городе, ни за пределами его».