Пока они шли по узким улицам джудекки, Урия смог внимательнее его рассмотреть. Одет Йосеф был скромно. Ни колец, ни украшений, ни вышивки. При этом он не отворачивался, если на него смотрели, и не расталкивал прохожих. Он говорил: «Позвольте пройти. Спаси тебя Бог. Да сойдет на тебя свет Божий».
Когда он увидел больную, он сперва-наперво обнял ее, начертил у нее на лбу знак спасения и сказал: «Не бойся, дай я послушаю твое сердце».
Она была совсем слаба, но позволила Йосефу положить на свою грудь лист свернутого папируса. Он прижал к нему ухо. «Тс-с-с, — прошептал Йосеф, прикладывая палец к губам. — Посмотрим, захочет ли твое сердце поговорить со мной».
Глава 3
Через два дня ее не стало. Все это время Йосеф не отходил от нее ни на шаг, сидел у ее кровати ночью, а днем утешал, напевая ей песнь ожидания.
Впервые Урия видел нечто подобное. Умирающие, на которых он насмотрелся за эти лихие годы, уходили без покаяния. Они оставляли этот мир, проклиная его. Или прятались, точно раненые собаки. Топили себя в вине, надеясь приглушить боль перехода.
Йосеф же сам проводил душу матери Урии ко дверям в вечность. Он говорил, что задача врача — настроить на спасение, твердил слова псалма: «Услышь, Боже, вопль мой, внемли молитве моей».
И когда явилась смерть, он не считал, что тело Эдны нечисто. Он расчесал ей волосы, смазал маслом за ушами и прочел святые слова: «Барух даян аэмет» — «Благословен Судья праведный». И прошептал: «Не забуду тебя».
И хотя он не был родственником покойной, он совершил рехицу — омывание, таарат — ритуальное очищение. И наконец албашу, одевание в последний путь. Затем он передал ее Урии, прекрасную, уснувшую с легкой улыбкой на губах.
Урия не сказал ни слова на протяжении всего ритуала прощания. Он не участвовал в похоронной процессии. Не положил цветов. Не читал молитв. Он просто отвернулся, так и не окунув пальцы в масло каперсов, благодаря чему душа очищалась от свершенных ошибок.
Лишь когда он увидел, что Йосеф собрался прощаться и уходить, он очнулся и встал у него на пути. «Мне пора», — сказал врач тихо, точно боялся побеспокоить дух умершей, которому предстоял долгий путь.
Но Урия собрал то немногое, что у него было, быстро сунул в мешок и сказал:
— Возьми меня с собой.
Он следовал за Йосефом целый год. По узким смрадным улочкам, в публичные дома, в убежища прокаженных. Йосефа не смущали ни непонятные языки, ни неизвестные хвори, ни непредвиденные напасти. Он проводил дни, леча больных, молясь или читая. Говоря, что без работы, молитвы и чтения быть врачом невозможно.
У него не было дома. Он жил там, где приходилось лечить. И даже если иной раз ему было нечего есть, его это не смущало. Он говорил, что поститься полезно, чтобы сохранять ум и сочувствие к ближнему.
Когда Урия спрашивал его, в каких школах он обучался, Йосеф всегда отвечал: «На улицах». А когда Урия интересовался, как же он понял, что хочет заниматься врачеванием, Йосеф лишь пожимал плечами, улыбался и говорил, что всегда это знал.
Он был из семьи изгнанников. Его отец навсегда определил его судьбу, отказавшись лжесвидетельствовать против нищего, приговоренного к позорному столбу. Посему его семья перемещалась с места на место, чтобы их не схватили, но отца Йосефа кочевая жизнь не слишком огорчала. Жить для него означало пустить корни, не привязываясь к месту.
Так и Йосеф вырос непокорным, не зная хозяев. Он шел по дорогам мира свободным человеком. Чтобы не поддаваться предрассудкам, он повязывал на плечо лоскут. Красный, как кровь, с множеством имен. Имен больных, которых он вылечил. Йосеф всегда носил их с собой. Тех, кто был болен телом. И поминал их каждый вечер в закатной молитве. То были люди, которые показали ему, как хрупок мир, и научили любить эту хрупкость.
Его ничто не тревожило, он находился в мире с самим собой и с природой, словно врачебное искусство было для него бóльшим, чем просто профессией. Скорее, взглядом, которым живые общаются с мертвыми.
Когда на лоскут добавлялось новое имя, он целовал землю. Прощался. Затем повторял все написанные имена — Амаль, Барак, Надав, — добавляя к каждому диагноз. Амаль: болезнь печени, лечение — чтение стихов. Барак: заражение крови, лечение — наблюдение за небом. Надав: гул в голове, лечение — замес теста.
Меж тем Урия сделался мужчиной. Плечи его стали ровными и сильными. Руки, привыкшие сжимать инструменты и оперировать, окрепли. Даже наполовину слепой глаз после мазей Йосефа смягчился и однажды пошел кровью и прозрел.