Однажды после осмотра его взгляд омрачился. Твоя дочь придет в этот мир ногами, сказал он мне. Это признак глубокого ума, у нее будет долгая жизнь и она встретит настоящую любовь. Но для тебя это очень опасно.
С тех пор он постоянно ощупывал мой живот. Говорил с тобою, убеждал тебя. Хотел, чтобы ты перевернулась. Он клал руки мне на живот и говорил: «Чувствуешь? Вот головка, а вот ее ножки, вот ручки».
И я трогала тебя. Нас разделял лишь тонкий слой плоти. Но я уже угадывала тебя внутри. Ты была сильной и легкой, мудрой и безоружной, радушной, точно пророки.
Как можно было устоять перед твоей отчаянной мольбой, перед этим непонятным призывом, адресованном именно мне? И как могло быть, что из свершенного надо мною насилия расцвела ты, с такой безрассудной отвагой, такая прекрасная, несмотря на то, что тебя породило зло?
Я знала: чтобы подарить тебе жизнь, мне придется пройти через боль, может быть, даже умереть, но я уступала тебе место, сжимала свое чрево, чтобы не потерять тебя, я повторяла: «Ты не одна, защищайся от всех, кто будет говорить иначе, ты не одна, пусть даже рождение и вырвет тебя из меня».
Два дня назад я поняла, что мне хуже. Урия сказал, что во мне высыхают воды. И что ты не хочешь перевернуться. И что придется поторопить твой приход.
Я сразу все поняла, хотя он ничего не сказал. И взмолилась: «Выбери ее».
Тогда Урия предложил, чтобы мы поженились. Чтобы тебя не ждала судьба твоей матери, чтобы тебя не постигла участь незаконнорожденной дочери. Чтобы дать тебе имя, отца, будущее.
Когда он заговорил о свадьбе, я не знала, что сказать.
Мне было нечего дать взамен этому красивому мужчине, чьи глаза были цвета ветра, мужчине, спасавшему нас обеих. Тогда я выдернула нитку из своего одеяла. И сказала: «Вот и все мое приданое». И он ответил: «Этого довольно».
Наша свадьба проходила скромно, под праздничным балдахином были только мы. Свидетелем стал старый друг Урии, приехавший из Африки. О нем я знала лишь то, что он, как и Урия, был врачом.
Он был улыбчивым. Печальным. И почти не разговаривал.
Он подал нам свадебный договор, напевая песнь праведников, и расписался: Де Медико, Йосеф.
Возлюбленная моя дочь! Завтра ты увидишь свет. Все решено. Повитуха сольет воды и будет так, как случилось, когда Творец всего живого сказал Моисею: «Иди» — и расступилось море.
А я ухожу, далеко. И чувствую, что уже не вернусь. Пока ты будешь на пути в этот мир, я буду плутать в других мирах, не в силах добраться до тебя. Скользить между звезд и пытаться разглядеть тебя.
Оставляю тебе это письмо и мой подарок, чтобы тебе было, за что уцепиться. Эту шерстяную нить.
Сожми ее покрепче, когда захочешь почувствовать, что я рядом с тобой.
Глава 8
И вот я перед вами, почтенные доктора.
Когда вы вызвали меня, чтобы проверить мои познания в медицине, вы ожидали совсем не этого, я понимаю.
Вы планировали устроить мне экзамен по анатомии. Узнать у меня, правда ли, что по синим венам идет холод. А по красным бежит тепло. Верно ли, что для того, чтобы унять боль в животе, больному нужно принять смолу фисташкового дерева, ягоды можжевельника, сладкое пиво.
Вы думали, что я просто покажу, что умею разминать позвонки, снимая боль, что могу сводить бородавки сахаром и анисом. Как все прочие, желающие получить лицензию.
Я это понимаю. Вы не готовы были услышать то, что услышали.
Но я рассказала это не для того, чтобы ослабить ваше внимание во время экзамена, почтенные доктора. И уж совсем не для того, чтобы смутить вас, раскрыв, что я не дочь Урии. И не для того, чтобы вы поняли, отчего я так крепко сжимаю в руке шерстяную нить.
Нет. Я рассказала вам все это для того, чтобы вы знали: исцеление рождается из самой нашей истории. И никто не в силах излечить нас, пока не преодолеет границы нашего прошлого.
Я сделала это затем, чтобы вы знали: все мы, все — дети одной истории.
И именно оттуда, из этой агады — из этой истории — начинается наше выздоровление. Именно так мы узнаем, где же сокрыта наша рана.
После того как я прочла письмо моей матери, я разделась. Обнаженная, одна на всем берегу, я зашла в море. Я позволила ледяной воде постепенно касаться моего тела. Сначала бедер. Потом живота. Затем сердца.