— А вы?
— Нет. Я останусь дома.
— Дома… для меня?
Немного поколебавшись, она ответила:
— Да.
Они вместе вышли на улицу и Ланс помог ей сесть на лошадь.
Он не смотрел ей вслед. Его беспокоило смутное подозрение: почему Алан Уокер предупредил о своем предстоящем визите? Почему он должен предупредить отца?
Сидя на ступеньке крыльца дома в Галл-Коув и слушая Истер, Ланс чувствовал себя совершенно несчастным. Она была холодна и говорила лишь о деле.
— Мой отец, — заявила Истер, — вновь решил вернуться к вопросу, с которым ваш отец явился сюда этой осенью. Если вы помните, речь шла о союзе между нашими семьями. Тогда он был отвергнут. Сейчас мой отец решил по-другому.
— Вы имеете в виду…
— Я имею в виду лишь то, что сказала, — нетерпеливо перебила его она.
Он проглотил ком в горле и спросил: — Значит, теперь вы согласны?
— Нет! — вскричала Истер. — Отец говорит от своего имени, а не от моего!
— Но…
— Я скорее умру! Позвольте мне объяснить вам кое-что, и тогда между нами не будет недомолвок. Вам пора понять, Ланс, что мы с вами оказались в центре событий, которых не понимаем. Вы стали важным лицом в колонии благодаря своему знанию Запада, дружбе с Бэконом, мастерскому владению оружием, состоянию… Но эти же самые ваши… достоинства и сделали нас объектами интриги. Вы нужны губернатору. Он проверяет вашу лояльность, потому что сомневается в ней. Я же — лишь орудие, инструмент, каких у него сотни. Моего согласия никто не спрашивал.
Он молча слушал.
— Я хочу объяснить вам все, потому что вы должны мне помочь. Понимаете? Мне кажется, я знаю вас лучше, чем вы можете себе представить. Вы не из тех, кто, в силу политических обстоятельств, способен взять себе жену против ее воли. Я же не слепа! Ваш наряд и манеры лесного жителя не обманули меня, хотя, признаюсь, и взбудоражили мое воображение.
Он не проронил ни слова.
Истер Уокер вздохнула.
— Как всегда, я слишком много говорю, — она поправила растрепавшиеся волосы.
Внезапно он услышал свой собственный голос. Слова лились против его воли, но больше молчать он не мог.
— Мой отец вряд ли обрадуется этому визиту. Надеюсь, он будет вежлив, когда разговор коснется… упомянутого вами вопроса. Но он может быть и груб. Вы простите меня за это?
— О… да, конечно.
— Даже если мой отец пошлет вашего на… на солдатском языке?
Она кивнула. Он взял ее за руку так, словно это был кусочек хрупкого фарфора.
— Послушайте теперь меня, Истер Уокер. Мне нет дела до взаимоотношений наших родителей, ни до политических козней губернатора. Все, что вы слышали обо мне — правда. Я — друг Бэкона и сторонник его дела. Я знаю лес, а также язык индейцев и их обычаи. Однажды в некой таверне я действительно проучил нескольких нахалов. Но с того сентябрьского дня, когда я встретил девушку на пристани Арчерз-Хоуп, я изменился.
Ее пальцы сжались.
— Да, я изменился и больше не думаю о том, чтобы удрать к индейцам и охотиться вместе с ними у синих гор, — он немного помолчал, затем продолжил: — Бог свидетель, я никогда не думал о вас, как о выгодной жене. Вы просто всегда со мной, где бы я ни был. И тот глупый маскарад, столь обидевший вас, страшно мучает меня до сих пор.
Она высвободила руку. Он не сделал попытки вновь овладеть ей, а просто сидел и молча смотрел в пустоту.
— Вы тревожите меня, — сказала она.
— Не я, а ваша собственная гордость… О, простите, я иногда думаю вслух. Это свойственно людям, путешествующим по лесу в одиночку. Если бы вы вышли за меня, я бы показал вам МОЙ лес. Мы бы сидели у костра, и я бы рассказывал вам индейские сказки, пел их песни… Я бы научил вас не бояться в лесу ни человека, ни зверя, ни призрака…
— Вы говорите, как…
— Ну же?
— Как Усак.
— Конечно. Я и есть Усак, и я люблю вас. Вы же видите во мне лишь противного щеголя в дорогом лондонском парике и бархатном плаще… Кстати, не после ли встречи с Усаком вы так резко переменили свое мнение о щеголях?
— Но… — сердито начала она.
— Простите. Индейцы говорят: мой язык прям, как стрела. В нем нет земной хитрости. И я честно скажу вам: у плана губернатора есть одна единственная положительная, на мой взгляд, сторона — вы в качестве финального приза. Но мне необходимо ваше согласие.
— Я боюсь.
— Меня?
— О нет! Вы, похоже, до сих пор не осознали, что губернатор вознамерился вас повесить. По крайней мере, сейчас.
Он рассмеялся.
— Да, да! Губернатор полагает, что ради меня вы пойдете на предательство. И тогда окажитесь полностью в его власти.