Прошло несколько недель. Доминик по-прежнему жил у Теодора, звал его уменьшительно-ласкательным прозвищем и ластился, прижимаясь так тесно, что казалось — порежется или ушибется о худое с крупными костями тело Теодора. А еще — наводил порядок и готовил еду, совершенно мельком упоминая — 'Королева вызывала меня к себе. Королева спрашивала, не желаю ли я собственное жилье'
'Что ты ответил?' — Теодор изобразил спокойный тон, но руки дрожали.
'Сказал 'ничего не нужно, — Доминик удивился. — Или…я мешаю тебе?'
'Глупость какая, — рассмеялся Теодор, усадил его на колени, невзирая на протест 'я тяжелый!' — Никогда не помешаешь'.
Теодор прервал фразу на полуслове. Как бы ни верил — почти фанатично — в Королеву…
Приходилось допустить существование чудес.
*
Доминик возвращался домой первым. Паутинообразные черные коридоры Башни давно сделались родными, как собственная кровать. В отдельные закоулки, правда, не совался. Тео предупредил: за другими стенами обретаются другие слуги. 'Она — Королева, пойми. Она не причиняет зла невиновным, но в колонии есть не только агнцы, вроде тебя'.
Доминик предпочел вызубрить только нужное.
Один из переходов он не любил. Витиеватый, будто сплетенный из люрекса в кружева, тянулся и тянулся, а слева, справа, снизу и сверху раздавалось клацанье металла, шипение и выкрики. Чудилось — закапает лава или посыплются остро наточенные ножи. Доминик пригибался, торопливо семенил, стремясь поскорее преодолеть неприятное место.
Последнее время отрезок сделался невыносимым.
Доминику чудилось: за ним следят. Следит кто-то ужасный, закованный в цепи монстр с огромными шипами и ядовитой слюной, холодные желтые глаза немигающее провожают, а скользкий бурый язык облизывает бахрому рваных губ, в надежде поживиться лакомой добычей.
Рассказать все Тео? Снова выставить себя идиотом?
Доминик отвык быть 'последним'. Тео и Королева — в большей степени Тео, как ни парадоксально, но живые ближе, чем боги — изменили его. Прошлое (и Эдвин, да, и он) — далеко. Доминику не хотелось просить о помощи.
Он убедился — здесь на своем месте. Его уважают все певчие. Страхи — остатки прошлого. Монстров не существует.
Шагов не слышно из-за мягкой обуви, полумрак густой и липкий, как ночной кошмар. Всего-то жалкие пятьдесят метров, пусть и по ехидному серпантину…и под взглядом. Ну же. Доминик не позволит обычной паранойе испортить жизнь.
За дверями Башни — Тео.
Его схватили за рукав, балахон- клобук соскользнул с плеч, Доминик едва не заорал во весь голос, но чья-то ладонь зажала рот, а другая — придавила к холодной мраморной стене.
— Тише ты.
Знакомый голос. Доминик не забывает голоса и звуки, слух частично возместил скверное зрение.
Сейчас… ошибся?! Нетнетнет, не может быть, не…
Древесно-горький запах кожи, тяжелое дыхание, будто у бойцового пса после драки. Доминик помнит. Не ошибся.
— Альтаир, ты?!
Откуда? Откуда…он?
— Я. Черт, а ты тут важной птицей стал, посмотрю. Третьесортник, — Альтаир выплюнул полустертое слово, будто заново выжигая клеймо.
Доминик стиснул зубы. Опять? Под языком свернулась и забулькала обида, защипало в носу.
Ну уж нет. Не дождется.
— Именно так, — он постарался соорудить 'холодную интонацию', - и тебе лучше отпустить меня. Певчих Королевы охраняют, знаешь ли.
Удалось выскользнуть из особо темного угла и разглядеть Альтаира. Доминик отметил, как изменился элитник — весь лоск любимой игрушки исчез. Растрепанный, фирменная прическа-косички превратилась в паклю. Без тесной виниловой одежды, в какой-то драной рубахе и штанах, заляпанных машинным маслом, он совсем не походил на 'элитника'.
'Чем они отличаются от третьесортников? Ростом, фигурой… и только? Немного'.
— Ладно, извини, — Альтаир словно целиком и без соли проглотил жабу. Здоровенную коричневую жабу, всю в бородавках. — Просто… ты единственный, кого я тут знаю… послушай… — вновь скривился. К жабе прибавился ворох опарышей. — Ты должен помочь мне, я из-за тебя оказался в этом аду!
Он сорвался на визг. Доминик наблюдал за бывшим любимчиком госпожи со смесью презрения, удивления…и жалости.
— Из-за меня? — протянул он, — В аду?
Служба у Королевы никак не походила на ад.
— Именно, — Альтаир мотнул волосами, от давно не мытых косм пахло кожным салом и грязью. — Здесь можно поговорить? Где-нибудь…безопасное место?
— Наверное, — пожал плечами Доминик, думая о келье, где каждое утро он и Теодор готовились к мессе.
Хотелось домой. Заняться обычными делами. Он покосился на Альтаира, чьи серые лохмотья покачивались, будто на огородном пугале.