Когда зеркальная кабина плавно остановилась и двери открылись, мы вышли из лифта и задержались на мгновение в холле возле часов.
- Ну что, готова? – с загадочной улыбкой вопросил Тарон.
Мне хотелось бодро по-пионерски кивнуть, но правда состояла в том, что неизвестность всегда пугает. Даже после смерти. Поэтому, я не стала юлить и выбрала правду.
- Не знаю, - честно призналась ему я.
- В таком случае, считаем, что да, – расхохотался он и достал из кармана какую-то видавшую виды бумажку.
Пробежав по строчкам глазами, он схватил меня за руку и щелкнув пальцами, торжественно произнес:
- Итак, начинаем наш урок!
В то же мгновение мир вокруг меня исказился и «поплыл», преобразовываясь в нечто иное. Через секунду мы оказались где-то в совершенно незнакомом месте, на берегу мелкого грязного ручья возле покошенного полуразвалившегося сарая. Из открытой болтающейся на одной петле двери, раздавались тихие протяжные полные страдания стоны.
- Джахар Огренч, - пояснил Тарон, заходя внутрь первым. - Сорока восьми лет, семьи нет, бездомный. Умирает от ранения ножом в живот. Перед смертью совершил ограбление.
Немного замешкавшись, я неуверенно последовала за учителем. В воздухе сарая висел тяжелый специфический запах крови. Запах мед и сахара. Пошарив глазами по окружающей убогой обстановке, я уставилась на грязного заросшего мужчину, ничком лежащего на земле. Он хрипло стонал, прижимая немытые руки к ране, а под ним медленно растекалась липкая красная лужа.
- Мира, - обратился ко мне Тарон и, дождавшись, когда я подниму глаза, продолжил. - Мы явились сюда для того, чтобы забрать его душу и проводить в пургаторий. На данный момент, как ты можешь заметить, он еще жив и мучается от боли. В нашей с тобой власти прекратить его страдания, усилить либо же оставить неизменными.
Произнеся это, он присел и провел рукой над телом умирающего там, где зияла открытая рана. С кончиков пальцев афферентема сорвались маленькие еле заметные искорки и тут же впитались в порез. Мужчина моментально затих.
- Мы не судьи и нам не дано увидеть, какую жизнь прожил забираемый, - продолжил объяснять Тарон. - Однако мы можем узнать, какое последнее деяние он совершил перед кончиной. В данном случае, Джахар Огренч напал на прохожего, выходившего из продуктового магазина, и отнял у него сумку. Сделал он это, чтобы накормить голодающего мальчишку-беспризорника, с которым подружился. Мы не знаем, какие еще поступки совершил этот человек, но мотивы его последнего деяния были благими, поэтому я даровал ему облегчение и скорую смерть.
После этого афферентем протянул руку к умершему и помог ему подняться. Холодное тело так и осталось лежать на земле, а рядом с нами стоял сероватый полупрозрачный и крайне удивленный Джахар. Не теряя больше времени даром, Тарон снова щелкнул пальцами, и мы снова оказались в вестибюле пургатория.
- Джахар Огренч, вам назначено на семнадцать тридцать этаж номер семь. Повторяю. Джахар Огренч, вам назначено на семнадцать тридцать, этаж номер семь.
Мы с афферентемом синхронно посмотрели на часы. Было семнадцать тридцать две.
- Опаздываем, - с сожалением констатировал Тарон и двинулся к лифту.
Когда мы зашли внутрь, я обратила внимание на зеркала, в мозаике которых теперь отражался только умерший мужчина.
- Почему так? – спросила я, кивнув на стены.
- Speculum Veritatis – пожал плечами рыжий парень. - Зеркало истины. Оно отражает лишь того, кто идет на суд. Показывает со всех сторон, помогая понять кто перед тобой. Обычно им пользуются референдарии, если сомневаются в выносимом приговоре.
Выйдя из лифта, мы быстрым шагом направились к «Партиториуму». Прямо с порога нас встретил громкий голос судьи.
- Вы опоздали! – он пристально посмотрел в мои глаза, словно это произошло по моей вине.
- Извини, Дар, - виновато улыбнулся Тарон.
- Впредь будьте внимательнее, - ответил Дариус все так же глядя на меня, а затем обратился к приведенному. - Мистер Огренч, присаживайтесь. Могу я предложить вам выпить?
И более не обращая на меня никакого внимания принялся смешивать коктейль.
Тарон молча развернулся и пошел обратно к лифту. Я устремилась следом, тихо бубня себе под нос о некоторых судьях и занозах в задницах.