- Не обижайся на него, - усмехнулся напарник, видя мою скисшую физиономию. - Дар хороший судья, просто он уже давно привык работать один и не может простить Феру, что тот навязал ему тебя.
- Ну так и не соглашался бы, - сердито хмыкнула я.
- Ты что! – замахал руками парень. - Референ самый главный среди судей. Его решения не обсуждаются ни при каких условиях. И если уж он назначил тебя в афферентемы и приставил к Дариусу, значит на то есть серьезная причина.
Когда спустя минуту мы вышли в зал, он снова уставился на часы и полез в карман за бумажкой.
- Смотри, Мира, - обратился он ко мне, тыча пальцем на лист в руках. – Этот листок называется скриптум. В нем указаны имена тех, кого ты должна забрать за рабочую смену. Так, посмотрим, кто там у нас следующий? Ага, мисс Марисса Белл. Идем скорее, опаздывать ни в коем случае нельзя!
Живо схватив меня за руку, он громко щелкнул пальцами, и мы перенеслись, чтобы через мгновение возникнуть на пороге огромного старинного особняка.
В мгновение ока переместившись наверх, в одну из хозяйских спален, остановились у огромной кровати с тяжелым красным балдахином, на которой лежала молодая женщина. Она была в родовых потугах.
- Итак, Мариса Белл - новорожденная, должна умереть при родах, - сухо продекламировал Тарон, а затем обратился ко мне. - Давай, Мира, попробуй ее забрать.
- Что?! Я?! – меня тут же накрыло волной ужаса и негодования. - Забрать едва родившегося ребенка?! Ты с ума сошел?! Да ни за что на свете!
- Мира, это наша работа, - устало и как-то обреченно вздохнул он, словно предвидел такую реакцию. - Она в любом случае должна умереть, это предрешено ей судьбой. Давай же, забери ее.
- Нет! Низа что не буду этого делать! – я просто не могла заставить себя отнять жизнь, которая вот-вот должна появиться.
Женщина тем временем кричала и корчилась от невыносимой боли, пока люди, бестолково суетившиеся вокруг, всем скопом пытались облегчить ее страдания. Мы с главным афферентемом простояли еще несколько минут среди этой суматохи ничего не делая и никак не вмешиваясь в ход вещей. Видя, что я не собираюсь ничего предпринимать, Тарон грустно вздохнул и пошел на выход. Удивленная и радостная тем, что он не стал настаивать, я поспешила за ним.
- Ты не будешь ее забирать? – уточнила на всякий случай у напарника, стоя на лестнице.
- Это должна была сделать ты, - поникшим голосом с легким укором ответил он, и как бы извиняясь за это тут же добавил. – Прости, Мира, но я должен буду сообщить об этом Дариусу. За неисполнение обязанностей помощника референдария ждет суровое наказание…
Я лишь молча кивнула, уверенная в своей правоте и готовая отстаивать свою точку зрения перед кем бы то ни было. Ни при каких обстоятельствах нельзя отнимать ребенка у матери. Ни за что. Никогда.
Больше такой оплошности в будущем я не повторю никогда.
Глава 7. Урок первый - смирение
Едва мы переступили порог «Партиториума», как на меня навалилось тяжелое предчувствие чего-то неотвратимого. Приведенного нами ранее Джахара уже не было, а Дариус казалось бы не обращал никакого внимания на происходящее вокруг. Ровно до того момента, когда Тарон подошел к стойке и протянул бармену развернутый скриптум. Краем глаза я успела заметить, что одна из строчек, написанных черными чернилами, изменила цвет и стала красной.
Стоило судье только взглянуть на эту бумагу, как его лицо тут же посуровело. По-прежнему игнорируя мое присутствие, он холодно кивнул и обратился к афферентему.
- Увидимся позже, Тарон, - прогромыхал он.
Плечи помощника разом поникли, и он развернулся к выходу. Проходя мимо, бросил жалостливый виноватый взгляд в мою сторону и едва слышно прошептав: «Прости, Мира», скрылся в коридоре. Я же осталась стоять на месте, словно школьница, которую поймали за прогуливанием уроков. Едва только афферентем Референа скрылся из виду, как Дариус вышел из-за стойки и подошел вплотную ко мне. Обжигая своим ледяным взглядом, он бесстрастно произнес:
- Вы посмели нарушить закон пургатория. Вы будете за это наказаны.
Я не успела даже раскрыть рта, чтобы сказать хотя бы слово в собственную защиту, как судья щелкнул пальцами и мои руки и ноги мгновенно разъехались в разные стороны, растягиваемые тонкими серебряными нитями. Они больно впивались в кожу, оставляя красные отметины и надежно удерживая на месте. Напрочь лишенная возможности двигаться, я оказалась практически распятой посреди барной комнаты. Дариус медленно обошел меня кругом, словно убеждаясь в крепости оков, а затем спросил: