Притче можно и должно иметь множество толкований, защищался Нафан. Она должна быть как глубокие воды, которые от освещения меняют свой цвет и образ.
Мутные воды, насмешливо произнес царь.
Образы притчи, продолжал Нафан, должны помещаться один поверх другого, как ткани на полке у ткача: вытаскивая на свет один, надобно помнить, что во тьме ждет другой, под всяким узором должен быть сокрыт другой узор.
Подобные притчи кажутся мне лишенными смысла, сказал царь. Я желаю от притчи ясных ответов, и более ничего.
Надобно быть смиренно открытым и бдительным, чтобы воспринять притчу в глубине своего сердца, сказал Нафан.
Смиренно открытым? — повторил царь.
Хорошая притча содержит бесконечное число ясных ответов, и даже более того: бесконечное число ясных ответов, которые друг другу противоречат и друг друга исключают.
Такая притча уничтожает сама себя, сказал Давид.
Да, согласился Нафан. Бывает и так. Но если она истинна и если имеет источник свой у Господа, то она исподволь вновь возникает в сердце прислушивающегося.
Господь не занимается притчами, нетерпеливо сказал царь. У Господа мысли самые что ни на есть ясные и простые.
В этом ты ошибаешься, господин мой царь, сказал Нафан, и голос его зазвенел от раздражения. Ты не знаешь Господа. Не знаешь Его так, как знаю я! Ты всего лишь Его помазанник, но не пленник Его!
Ты не преисполнен день и ночь Его голосом, вскричал он. Говорю тебе: Он — Бог притчи, все Им творимое суть притчи, человек — притча, море — притча, птицы и рыбы — притчи, саранча — притча, вино — притча, хлеб — притча, преисподняя — притча, твоя любовь к Вирсавии — тоже притча! Ничего нет ни на земле, ни в пространствах небесных, что не было бы создано Им ради притчи!
На этот раз царь промолчал, только вертел в руке маленькую свирель, он более не хотел раздражать пророка, ведь если спор продолжится, Нафан в конце концов впадет в пророческую ярость, покатится по полу, с пеною на губах, и завершится все мучительной лихорадкою.
Но через несколько времени царь сказал:
Ты что же, вовсе не желаешь помочь мне уразуметь твою притчу? О богатой женщине и бедной женщине, той, что отдала единственную свою овечку в жертву за грех?
И пророк ответил ему на сей раз очень спокойно и сдержанно, голосом глухим и сдавленным, ибо не любил он объяснять и истолковывать свои притчи.
У хеттеянина Урии не было на свете ничего, кроме Вирсавии, она была его овечкой, единственной его радостью.
При этих словах к сердцу царя прихлынула волна мучительной зависти: Вирсавия покоилась на груди хеттеянина, поила его молоком своим, спала в его объятиях.
Но ты отнял у него овечку, продолжал Нафан, похитил у него Вирсавию. Ты, кому дано царство от Бога! Ты, чьих богатств не перечесть и не взвесить! Ты, имеющий пятьдесят две жены!
Я никогда не считал моих жен, сказал Давид.
Да, ты не считал, отвечал Нафан. Однако ж они сосчитали себя сами. Они говорят: нас уже пятьдесят две.
Уже, повторил Давид. Число их более не увеличится. Вирсавия — последняя моя жена. Вирсавия — окончательная.
И ты осквернил Урию, продолжал Нафан. Осквернил и велел убить его мечом.
У меня не было выбора, сказал Давид.
Господь не спрашивает, был ли у тебя выбор, сказал Нафан. Господь не говорит: Давид соделал это из необходимости. Нет, Господь видит лишь твои дела, а не то, чему случилось им предшествовать. По делам твоим Он накажет тебя.
Нет на мне вины, сказал Давид, и голос его был очень ясен и полон обмана. И он продолжал:
Вина вся на Вирсавии. Своим присутствием навлекла она на себя эту вину. Она, и никто другой, обагрила руки свои кровью Урии.
И ты думаешь, что не накажет Господь слабую и беззащитную женщину?
Господь милосерд к слабым, сказал Давид. Он пощадит Вирсавию ради ее беспомощности.
Ты вправду ли думаешь, что не распознает Господь твою хитрость? — сказал Нафан. Думаешь, Его обманут твои ухищрения?
Долго молчал Давид, потом вздохнул и произнес:
Нет, в глубине сердца моего я так не думаю. Но я не был бы таким, каков я есмь, если бы не попытался. Я всегда ищу лазейки. Таким создал меня Господь: смышленым, и хитроумным, и изобретательным. Он сотворил меня человеком лазеек и ухищрений.
Он накажет тебя.
Да, Он меня накажет.
Вовеки не отступит меч от дома твоего. Я возьму жен твоих пред глазами твоими и отдам ближнему твоему, говорит Господь. И Я наполню дом твой скорбями и болью, и будут беды и горести умножаться и плодиться в доме твоем подобно змеям.