— Восемь недель плоду, — продолжает шокировать доктор.
— Я, я не знал, — еле слышно говорю я, закрывая горящие глаза кулаками. — Она же выживет? А ребенок? Какие шансы? — я не верю, что могу стать отцом. Если бы знал, запер бы ее дома и никуда от себя не отпускал. Злость на психбольного ублюдка снова поднимается до максимума по шкале ярости.
— Мы сделаем все возможное, чтобы спасибо ребенка и девушку. Когда подойдет срок хотя бы шести месяцев, мы сделаем кесарево — сечение, а после будем выводить девушку из комы. К ней сейчас нельзя. Наберитесь терпения, потому что дальше будет сложно, — неутешительно прогнозирует доктор, прежде чем захлопнуть перед нами двери и уйти.
Алиса с Марком что-то говорят, но я их не слышу. Ноги бредут в неизвестном направлении, заплетаясь между собой, из-за чего я постоянно влетаю в стены. Интересное зрелище со стороны: огромный бугай с красными глазами, затравленным взглядом, валящийся с ног. На очередной такой выпад, я прислоняюсь к стене и со всей силы бью ее кулаком, раздирая и без того ободранные костяшки в кровь, сопровождая акт вандализма громкими криками, позволяющими выпустить всю съедающую меня внутри агонию. Осознаю, что плачу, лишь когда соленые ручьи полностью заполняют лицо и начинают до адской рези разъедать глаза. Останавливаюсь, поворачиваясь спиной к стене и, закрыв глаза, медленно спускаюсь вниз.
Мимо меня проносятся десятки людей, но я их не вижу. Сознание расплывается, а тело трясет.
— Почему он плачет? Он ведь мужчина, — слышу от совершенно незнакомых мне людей. Злость в купе с внезапно возникшим раздражением на и без того нелепое замечание, адресованное человеку в больнице, заставляет напрячься и все же ответить.
— Потому что я не смог сберечь ее. Моя беременная невеста в коме и мне насрать на то, что вы думаете обо мне, — говорю в пустоту, потому что даже не вижу их. Постепенно звуки затихают, и я понимаю, что проваливаюсь в сон.
Два года спустя.
Арсен
— Камилла, ну же, перебирай своими ножками быстрее, мама уже заждалась тебя, — говорю я дочери, пока она топает маленькими шагами. Точная копия своей матери, за одним исключением — ее волосы не были огненного цвета как у Марго. Они были темные, как у меня. Но аквамариновые глаза каждый день напоминали мне о ее матери. Я смотрел в них и видел свою любимую, чьих глаз я не видел уже два долгих и безумно сложных года. Сначала разбирательства с Егором, не дававшие мне спокойно ухаживать за Марой. Постоянная беготня, дача показаний, суды, экспертизы. И как итог — меня все таки оправдали, посчитав это самообороной, учитывая текущее состояние Мары и мое, как оказалось, сотрясение мозга от удара того придурка. Что касается Егора, я хотел для него самого жесткого наказания — пожизненного заключения, но его адвокаты все равно добились, чтобы его запихнули в психиатрическую больницу. Одно утешает — если выпишут из нее раньше срока — пойдет отбывать в тюрьму на долгих тридцать лет.
Когда разбирательства закончились, я все свободное время находился в больнице. Хотел помочь всем, чем только мог. Платная клиника с лучшими врачами и акушерами прекрасно управлялись с ней, но мне хотелось как-то участвовать: я помогал с регулярными массажами, даже если их уже делали, периодически переворачивал ее для профилактики пролежней, хотя и это медработники делали с необходимой регулярностью, обтирал ее тело и расчесывал волосы. Будучи в состоянии искусственной комы, она иногда сжимала мою руку. Даже не знаю, радовало это меня или нет, потому что в эти моменты она словно сжимала мое сердце. Ком в горле после этого не проходил еще долго. Я приходил каждый день и видел, как она худела, находясь лишь на парентеральном питании. При всем при этом, живот увеличивался на глазах, а спустя пару месяцев, я смог почувствовать толчки нашего ребенка. Осознание того, что проживал это один, не позволяли полностью поглотиться счастьем, но я старался держаться. Ради нас троих. Спустя еще несколько месяцев, на свет появилась семимесячная Эристова Камилла Арсеновна. После долгого пребывания в кувезе, малышку все же отдали мне. Такая крохотная, но уже настолько любимая. Я смотрел на нее и улыбался, не сумев сдержать нотки сентиментальности во взгляде. Маленькие пальчики, вытянутые губки и нахмуренный лобик: она была прекрасна. Однако в тот момент я еще не понимал, что значит оказаться один на один с маленьким беспомощным ребенком, когда абсолютно не понимаешь, что с ним делать. На помощь пришла Алиса, о которой я моментально изменил свое предвзято-негативное мнение. Она прекрасный человек, без которого я бы справился. А благодаря Марку мой судебный процесс прошел без происшествий. Не знаю, за что Бог послал этих двоих в нашу с Марой жизнь, но я ему за это благодарен. Вместе с Алисой мы подобрали няню: пожилую женщину, воспитавшую троих детей и шестерых внуков. Она была хорошей знакомой Алисы и сидела дома без работы, тогда как все родные выросли и разъехались, а муж скончался. Антонина Сергеевна была безумно рада, что в ее жизни снова раздастся детский смех, а мы были спокойны за безопасность Ками.