И Аня вмиг поняла, как она беззащитна перед миром: людьми, животными, которые могут сотворить и творят с ней что хотят. Вся её злость ухнула куда-то вниз и растворилась, как пена, в пучине непредвиденных событий. И не было сил сопротивляться, пыжиться, потому что сейчас её дальнейшую судьбу решала сторожевая собака Альба, которой она вынесла еду.
Ноги подкосились, она привалилась спиной к двери и сползла по ней, отодвинула миску подальше от себя и отрешенно ждала своей участи.
Собака поняла, что врага больше не существует: это сломленное существо не несёт в себе опасности, и не стала добивать противника. Подошла, стала есть из миски, не обращая внимание на сваленное, как куль, безучастное тело рядом. Насытилась и ушла.
Прошло ещё не мало времени, пока Аня смогла встать на задеревеневшие ноги и спуститься с крыльца. Увидела цепь с разорвавшимся кожаным ошейником. Оставлять собаку на свободе нельзя. Если собака пожалела её сегодня, не значит, что помилует завтра. А если выскочит за забор и набросится на кого-то постороннего? А если это будет ребёнок?
Занесла ошейник в дом, нашла какие-то ленты, привязала их, соединив разорванные концы. Расстегнула его. Теперь надо пойти и надеть ошейник собаке.
Альбу нашла на своём месте, стояла за загородкой. Заходить внутрь не стала. Попробовала одеть ошейник. Собака терпеливо ждала. Удалось. А вот застегнуть никак не получалось. Она уже и согнулась, и присела. Такая безнадёга охватила девушку.
Терпение Альбы закончилось. Она пожалела эту нервную человеческую особь. Ни на что не годна. Но ведь кормит. И она прилегла в закутке, подставив голову, чтобы девушке стало удобно одеть поводок.
Ошейник застегнулся. На заплетающихся ногах Аня зашла в дом, дотащилась до дивана и лежала там, словно в прострации: на мысли и чувства сил уже не осталось, как и на слёзы.
Приехавший брат Валентины появился, как чудесное спасение. Аня с радостью вернулась в квартиру, которая ещё недавно её так раздражала. Вновь обретённое чувство дома.
***
Черновики. Тема: 28 июня.
Зашла в письмо Кузнеца. Оказалось, он сообщал об отъезде в командировку. Надолго? Могла спросить. Но гордая же, не то, что спросить – читать не хотела. Когда-то он сказал, что будет кузнецом нашего счастья. Не получилось. Жаль.
У меня больше нет проблем с речью. Казалось, жизнь должна перемениться. А она течёт прежним руслом. Мне ничто больше не мешает общаться ни с коллегами, ни со знакомыми. Но общения больше не стало. Они сразу даже не обратили внимания, что моё заикание пропало.
Кто-то один заметил, сказал вслух, все вдруг это поняли, заахали, заохали. И тут же об этом забыли. Поступили так, как поступали всегда – прошли мимо. А единственного, кто не прошел, я прогнала. Сделала свой выбор. Наказала его. Или себя?
Пройдёт. Это только привычка – каждый день говорить ему в письмах: «Привет!». Всё пройдёт.
***
Черновики. Тема: 18 июля.
Не писала, потому что мысли сумбурны и противоречивы. Но больше не могу сдерживать эмоции только в себе.
Я считала виноватым весь мир. Альба доступно объяснила, что многое заключено во мне: понимание или неприятие окружающих и даже жизнь или смерть – зависят от меня. Страшно вспомнить, как она это объяснила.
Моё заикание – повод, чтобы не сходиться близко с людьми? Препятствие, возведённое мной самой: стена, за которой я от всех пряталась? Причин для молчания больше нет, а слова – не вырвались. Не хочу ни с кем близко сходиться, говорить о пустяках или о чём-то сокровенном.
Всё время спрашиваю, а я – смогла бы вот так кинуться на помощь виртуальному собеседнику? Или прошла бы мимо?
Это случилось десять лет назад. Мужчине стало на улице плохо, он опустился на асфальт. У меня оказался валидол. Отдала таблетку и присела на корточках рядом. Мужчина сказал, чтобы я не задерживалась. Не захотел задерживать прохожую? Мне стало неловко надоедать человеку после этих слов. Я ушла. Все прошедшие десять лет вспоминаю. Должна ли была остаться? Как он, справился? Ведь никуда не спешила. Постеснялась просто настоять на помощи.
Антон не побоялся. Хотя зачем ему это? Знал, что могу и не простить. И не простила. Что пережил, когда решался? Что переживает сейчас?
В этом мире мне повезло найти родную душу. Оценила ли я это? Кто же из нас предал: он, пошедший на авантюру ради меня, или я, обвинившая его во всём, и отвернувшись? Человек, совершивший поступок, за него наказан. Обидно ему как. В следующий раз захочет ли оказать помощь? И это буду не я?
Прочитала последнее письмо Антона десяток раз. Словно хотела найти там то, что раньше не заметила. Нового ничего не обнаружила. Просто каждый раз слы-шала его слова. Мне сейчас не хватает их. Не хватает его.