В 1944 г. сложилась зеркальная ситуация, когда наступающая Красная Армия столкнулась с малоуязвимыми танками Вермахта.
«Находясь в укрытиях полевого типа, немецкие «Тигры» и «Пантеры» могли с высокой точностью и на больших дистанциях поражать атакующие советские танки и поддерживающие их САУ, оставаясь практически неуязвимыми от их огня. По сути немецкие танки ПТО являлись ключевыми элементами противотанковой обороны и обеспечивали повышенную устойчивость всей войсковой обороны. В то же время наступающие советские войска для борьбы с немецкими танками и САУ ПТО не имели в своих боевых порядках эффективных огневых средств — орудия ПТО и тяжелая артиллерия обычно не поспевала… Оставалось уничтожать танки ПТО силами самих танкистов и самоходов и нести большие потери» [19, с.19].
В 1941 г. Т-34 и КВ имели гораздо большее превосходство над Pz‑III и Pz‑IV, чем в 1944 г. имели «Тигры» и «Пантеры» над ИС‑2 и Т-34–85, если те вообще имели. Дело в том, что в конце войны качество немецкой брони значительно ухудшилось.
«На наши заводы часто привозили для переплавки разбитые фашистские танки. Швы на них были сварены вручную и весьма некачественно. Мы делали анализы, макро– и микрошлифы; они показали, что швы, как и сама броневая сталь, хрупкие и поэтому плохо сопротивлялись советским снарядам. Видимо, немцы меньше считались с качеством брони и сварки, а стремились выпускать побольше танков, чтобы произвести моральное впечатление и запугать нас» [Патон, 18, с.253].
Проблемы с броней были и нас.
«Есть сведения, что в 1942 году в связи с нехваткой броневой стали, для упрощения и удешевления производства были снижены нормативы на качество брони для Т-34 — отныне на них могла идти обычная котельная сталь. Якобы по указаниям «сверху», толщина брони тоже снижалась до 25–30 мм. Словом, можно предположить, что реальные ТТХ танков Т-34 постройки второй половины 1942 очень сильно отличаются друг от друга и далеко не всегда соответствуют «официальным», приводимым в документах» [12, с.476].
Таким образом, в 1941 г. немецкие танки с малокалиберными или короткоствольными орудиями, пригодными лишь «для борьбы с партизанами» одерживали верх над советскими крепостями на гусеницах. В конце 1942 — начале 1943 гг. немецкие танки уже с длинными стволами, а советские с ослабленной броней уже весьма уязвимы, но происходит перелом. В 1944 г. «Тигры» и «Пантеры», хотя с толстой, но плохого качества броней становятся основой противотанковой обороны. Хотя советские танки уже с качественной и более толстой броней и с более мощным вооружением (у ИС‑2 122‑мм пушка и 120‑мм лобовая броня).
Так почему же советские танки 1941 г. не оказались для немцев столь же трудно преодолимой обороной, что и немецкие танки конца войны? Куда делись наши ничем не пробиваемые танки? Выдвигаются версии одна нелепей другой. Например:
«При внезапном ударе советских танкистов перестреляли еще до того, как они добежали до своих танков, а танки сожгли или захватили без экипажей» [Суворов, 14, с.399].
В общем, диверсанты с пистолетами в руках в ночь на 22 июня проникли перестреляли всех танкистов. Вернее не всех, а только тех, которые на Т-34 и КВ. А зачем немцам танк без экипажа сжигать? А если его захватить, то почему не использовать? Или такой еще пассаж:
«Красная Армия готовила агрессию, и потому дополнительные тысячи танков перебрасывались железнодорожными эшелонами к границам. Война застала эшелоны в пути. Если перебит один рельс и ваш эшелон остановился в поле, пехота попрыгала из вагонов и пошла воевать, но как с платформы снять КВ, который весит 47 тонн?» [Суворов, 14, с.400].
Это более правдоподобно, но во втором стратегическом эшелоне по архивным данным Т-34 и КВ не было, кроме разве что 1‑й Московской дивизии. И не о «дополнительных тысячах танков» вопрос, а все о тех 1475 танках новых типов, которые были именно в первом стратегическом эшелоне и поэтому в поездах быть не могли. А вот еще: