И все это произнес тобольский провинциал, наделенный пророческим даром, обнаружив этот дар в присутствии Виртуоза.
Было странное чувство. Пришелец из захолустья казался ему ближе, чем все остальные, — и Ромул, и Рем, и блистательный набор политологов, и хитроумный маг Олеарий, и нейрохирург Коногонов, извлекавший из отсеченных голов сокровенные образы. Эта близость была необъяснима. Быть может, зиждилась на тяготении обоих к таинственным проявлениям власти. Подобно дереву, власть опрокинулась кроной в земную жизнь, а корнями вросла в божественный Космос. Хотелось поближе узнать ясновидца. Предложить ему свою дружбу. Воспользоваться его даром, которым не обладал он сам и без которого было невозможно управлять непостижимой Россией. Крохотная почка, которую он вживил в исторический ствол, прижилась. Вносила в историю непредсказуемые перемены.
Виртуоз задумчиво отошел от телевизора. Стал рассматривать альбом с картинами Босха. Черные, охваченные пожарами горизонты. Силуэт колеса с обезображенным телом казненного. Стая ворон, клюющих разложившийся труп.
Утром Ромул встречался в «Доме Виардо» с министром оборины Курнаковым, с которым обсуждал положение в Южной Осетии. Президент Грузии, выскочка и истерик, с бокалом хванчкары, перед телекамерами шевелил плотоядными губами, бранил Россию, хвалил Америку, пил за здоровье своих вооруженных сил, способных взять Цхинвали и вернуть отколовшуюся территорию и состав Великой Грузии. Ромул терпеть не мог грузинского нахала, допускавшего унизительные высказывания в его, Ромула, адрес. Он готовился посетить Цхинвали и продемонстрировать бесстрашие. Ободрить своим присутствием батальон русских десантников-миротворцев и показать народу связь Духовного Лидера и армии, находящейся на передовых рубежах. Этой поездкой он думал опередить своего соперника Рема, который, как доносили источники в администрации Президента, тоже собирался на Кавказ, чтобы улучшить отношения с Грузией.
— Мне кажется, наш президент излишне комплиментарен к этому грузинскому абрикосу. Я бы его очистил, выжал из него сок, а шкурку использовал и нашей имперской кулинарии для пикантного аромата, — тонко пошутил Ромул, глядя на мясистого, грузного министра.
— Я говорил с нашими комбатами в Абхазии и Цхинвали. Они уверяют, если эта обезьяна сунется, они отловят ее и поместят в Сухумский заповедник. Там как раз овдовела самка шимпанзе.
Оба рассмеялись. Министр не заблуждался относительно того, кто является истинным, а не мнимым руководителем страны. Видел в Ромуле своего настоящего начальника.
— Как идут приготовления к пуску ракетного комплекса «Порыв»? — поинтересовался Ромул своим любимым детищем, способным облететь Землю и ударить по Америке с неожиданного направления. — Учтите, я буду присутствовать на пуске.
— Ракета доставлена на полигон Плесецкий и проходит предпусковые испытания. Там вас ждут, Виктор Викторович.
— Постарайтесь приурочить пуск к визиту президента Лампадникова во Францию. Это его дело — щелкать каблуками по паркету Елисейского дворца. А наше дело — месить сапогами грязь на ракетных полигонах.
На этом они расстались, и Ромул прилег на диван, погружаясь в мир тревожных и неотступных размышлений. Он думал о предсказании старца, в котором Иоанн Крестьянкин пророчил насильственную смерть Верховного Правителя России. Срок, указанный старцем, приближался, и Ромул старался представить, как будет убит Рем.
То могли быть чеченские террористы — десяток смертников с поясами шахидов, выбегающих один за другим на правительственную трассу под колеса президентского «мерседеса». Взрывы у Триумфальной арки, перевернутая машина, растерзанное тело Рема.